Они преимущественно находились при дворе и там плели свою тонкую паутину. Самым ловким и хитрым среди них был некий Леринц Вирке, патер родом из Кашши, духовник эрцгерцогини Марии-Луизы. Придворные круги, а в особенности слабый пол, весьма заинтересовались новым поворотом, произошедшим в деле Бутлера. Еще бы, ведь это дело, на протяжении нескольких лет дававшее пищу стольким занимательным сплетням, сейчас вновь воскресло. Отца Вирке осенила удачная мысль, которой он поспешил поделиться с герцогиней в ее будуаре.
— В этом деле, ваша светлость, до тех пор не будет мира, пока девушка не выйдет замуж.
— Какая девушка?
— Да эта Пирошка Хорват.
— Говорят, она красива?
— Да, очень хороша собой.
Эрцгерцогиня уже давно не была хороша собой. Она приблизилась к такому возрасту, когда женщины обращаются к благодеяниям, дабы накопить небольшой багаж, с которым можно отправиться на тот свет.
— Конечно, конечно, — проговорила она, задумавшись, — если б эта девушка вышла замуж, то граф Бутлер, пожалуй, потерял бы интерес к процессу.
— Наверняка.
— Да, но я не вижу, что тут можно сделать?
— Ваша светлость все может и сумеет спасти церковь от скандала, который неизвестно еще чем кончится.
— Боюсь, отец Леринц, что вы переоцениваете мои силы.
— Ваша светлость может взять ее в придворные дамы и быстро выдать замуж, так как она очень богата.
Эрцгерцогиня улыбнулась.
— Вы хитрец, отец Леринц, большой хитрец! Надо подумать. Только не сегодня, утро вечера мудренее.
— Пусть ангел шепнет вашей светлости во сне, что нужно делать.
Совершенно ясно, что именно он шепнул, ибо через несколько недель к унгварскому губернатору пришла от наместника эстафета, в которой говорилось, что ее светлость эрцгерцогиня Мария-Луиза посетит в Буде семью наместника и что она благосклонно отнеслась бы к тому, чтобы мадемуазель Пирошка Хорват, к которой она питает величайшую благосклонность и сочувствие, предстала перед ее светлостью. Губернатору предписывалось соблюдать в этом деле такт и осмотрительность.
Как справился с этой задачей губернатор, видно из того, что госпожа Бернат и Пирошка прибыли на троицу в Буду * и остановились в гостинице «Семь курфюрстов», что в Пеште *. Расположившись там, госпожа дала гусару следующий наказ:
— Немедленно надень парадную форму, разыщи в городе массажистку и пришли сюда: дорога так измотала меня, что все косточки ноют и просят смазки. Потом ты пойдешь к палатину, только смотри веди себя прилично, не навлеки стыда на мою голову. Там ты доложишь кому-нибудь из доверенных слуг, что мы прибыли, понимаешь, что мы прибыли и ожидаем приказаний. Все, что тебе скажут, ты хорошенько запомни, чтоб, возвратившись домой, мог ясно и толково все передать.
Гусар ушел и, пока дамы разбирали и вынимали из коробок и саквояжей платья и кружева, вернулся с известием, что ни одной массажистки не нашел, потому что «живут они только в деревне».
— Ну, а у палатина был?
— Так точно, был.
— С кем ты говорил?
— С самим палатином, осмелюсь доложить.
— Быть того не может!.. — удивилась госпожа Бернат. — Неужели ты говорил с ним лично? И ты все ему сказал?
— Так точно, сказал.
— И что он велел передать?
— Сказал, что есть комната.
Гусар не успел и договорить, как госпожа Бернат, которая, как известно, была вспыльчива и тяжела на руку, так смазала беднягу по физиономии, что у того искры из глаз посыпались.
— Ну что, есть в Пеште массажистка, а? Ведь ты был в трактире «Палатинус», осел ты этакий!
Пришлось, конечно, еще раз послать его во дворец наместника и дать ему в провожатые привратника из «Семи курфюрстов».
Правда, на этот раз гусар хорошо выполнил поручение, потому что уже на следующее утро за дамами приехал золоченый придворный экипаж.