Аллилуя. Хорошая бумажка.
Зоя. Фальшивая! Фальшивая! Не спорьте с дамой, возьмите эту гадость и выбросьте.
Аллилуя. Ладно, выбросим. (Бросает бумажку в свой портфель.) А может, и Манюшку удастся отстоять…
Зоя. Вот это так. Молодец, Аллилуя. В награду можете поцеловать меня в штопаное место. (Показывает ногу.) Закройте глаза и вообразите, что это Манюшкина нога.
Аллилуя. Эх, Зоя Денисовна, эх… какая вы!
Зоя. Что?
Аллилуя. Обаятельная…
Зоя. Ну, будет. К стороне. Дорогой мой, до свиданья. До свиданья. Мне нужно одеваться. Марш. Марш.
Рояль где-то отдаленно и бравурно играет Вторую рапсодию Листа.
Аллилуя. До свиданья. Только уж вы сегодня решите, кем самоуплотнитесь, я зайду попозже. (Идет к двери.)
Зоя. Ладно.
Рояль внезапно обрывает бравурное место, начинает романс Рахманинова. Нежный голос поет:
Аллилуя (остановился у двери, говорит глухо). Что ж это? Выходит, что Гусь номера червонцев записывает?
Зоя. А вы думали как?
Аллилуя. Ну народ пошел! Вот народ! (Уходит.)
Обольянинов (стремительно входит, вид его ужасен). Зойка! Можно?
Зоя. Павлик. Павлик! Можно, ну конечно, можно! (В отчаянии) Что, Павлик, опять?
Обольянинов. Зоя, Зоя, Зойка! (Заламывает руки)
Зоя. Ложитесь, ложитесь, Павлик. Я вам сейчас валерианки дам. Может быть, вина?
Обольянинов. К черту вино и валерианку! Разве мне поможет валерианка?
Голос поет:
Зоя (печально). Чем же мне вам помочь? Боже мой!
Обольянинов. Убейте меня!
Зоя. Нет, я не в силах видеть, как вы мучаетесь! Бороться не можете, Павлик? В аптеку! Рецепт есть?
Обольянинов. Нет, нет. Этот бездельник-врач уехал на дачу. На дачу! Люди погибают, а он по дачам разъезжает. К китайцу! Я больше не могу. К китайцу!
Зоя. К китайцу. Да… да… Манюшка, Манюшка!
Манюшка появилась.
Зоя. Павел Федорович нездоров. Беги сейчас же к Газолину. Я напишу записку… Возьми раствор. Поняла?
Манюшка. Поняла, Зоя Денисовна…
Обольянинов. Нет, Зоя Денисовна! Пусть он сам сюда придет и при мне разведет. Он мошенник. Вообще в Москве нет ни одного порядочного человека. Все жулики. Никому нельзя верить. И голос этот льется, как горячее масло за шею… Напоминают мне они… другую жизнь и берег дальний…
Зоя (отдает Манюшке записку). Сейчас же привези. На извозчике поезжай.
Манюшка. А как его дома нету?
Обольянинов. Как нет? Как нет? Должен быть! Должен! Должен!
Зоя. Где хочешь достань! Узнай, где он. Беги. Лети.
Манюшка. Хорошо. (Убегает.)
Зоя. Павлик, родненький, потерпите, потерпите. Сейчас она его привезет.
Голос упорно поет. «..Напоминают мне оне…»
Обольянинов. Напоминают… мне они… другую жизнь. У вас в доме проклятый двор. Как они шумят. Боже! И закат на вашей Садовой гнусен. Голый закат. Закройте, закройте сию минуту шторы!
Зоя. Да, да. (Закрывает шторы.)
Наступает тьма.
…Появляется мерзкая комната, освещенная керосиновой лампочкой. Белье на веревках. Вывеска: «Вхот в санхайскую працесную». Ган-Дза-Лин (Газолин) над горящей спиртовкой Перед ним Херувим. Ссорятся.
Газолин. Ты зулик китайский. Бандит! Цесуцю украл, кокаин украл. Где пропадаль? А? Как верить, кто? А?
Херувим. Мал-мала, малци! Сама бандити есть. Московски басак.
Газолин. Уходи, сицас, уходи с працесной. Ты вор. Сухарски вор.
Херувим. Сто? Гониси бетни китайси? Сто? Мене украли сесуцю на Светном, кокаин отбил бандит, цуть мал-мала меня убиваль. Смотли. (Показывает шрам на руке.) Я тебе работал, а тепель гониси! Кусать сто бетни китаси будет Москве? Палахой товалис! Убить тебе надо.