— Вижу! — с непривычной свирепостью огрызнулась Наджия, прихватив отымалкой дымящуюся посуду. — Больно ученые стали, больно умные!
— Зачем вы сердитесь, ани? — Фатима весело рассмеялась, закачались в ушах подвески сережек. — Так хорошо жизнь устраивается. Для нас, бывших мусульманок, особенно! Разве вам понравилось бы теперь, если бы, кроме вас, у Яруллы Низамовича было еще две жены? И все здесь жили бы! А может, он завел бы полдюжины! — Фатима лукаво блеснула черными глазами. — Как вы отнеслись бы к этому? Да я своего Равиля лучше удушила бы собственными косами, чем так жить! Честное слово! Бригада коммунистического труда… Вы несерьезно относитесь, ани, великая честь — состоять в ней. Такое заслужить надо. Вас, например, в нее не приняли бы, — с молодым задором добавила Фатима.
Она не собиралась дразнить, а тем более оскорбить свекровь, в глубине души памятуя, что невестка в доме, по законам шариата, последний человек, но впечатление от ее неосторожно вылетевших слов было ошеломительным.
— Нас не приняли бы?! — Наджия уперлась кулаками в литые свои бока и двинулась к дерзкой невестке. — Это нас-то не приняли бы?! Мой муж — Герой Труда, знаменитый человек в республике — и вдруг не годится для какой-то бригады?
— Не какой-то, а коммунистической, — возразила Фатима, на всякий случай отодвигаясь на лавке вместе с тазиком картофеля.
— Да вы прежде научитесь работать так, как Ярулла Низамович! — свистящим шепотом посоветовала Наджия, у которой от непривычной ярости пропал голос.
— Там надо не только работать, но и жить по-новому.
— A-а! Будто он не член бюро обкома партии! Будто он не бывал на приемах в Кремле! А кого это выбрали депутатом Верховного Совета?
— Спросите Минсулу, Ахмадшу спросите, почему они страдают! — храбро защищалась Фатима. — Если бы их дела обсуждались коллективно, наверно, придумали бы что-нибудь получше. А то никто вас не вразумил, и вы сделали детей несчастными.
Вдруг, настороженная зловещим молчанием свекрови, Фатима оглянулась и тоже сразу умолкла: на пороге кухни стоял бледный до серости Ярулла и неподвижно смотрел куда-то поверх ее головы.
С минуту Фатима сидела не двигаясь, потом робко повернула голову, пытаясь понять, куда смотрит свекор. Слабая надежда шевельнулась в ее душе: может быть, он и не слышал ничего, а только что подошел к двери кухни. Но почему он не входит? Стоит и молчит как столб. Уж лучше бы выругал!
Фатима никогда не слышала брани свекра, но сейчас надо было во что бы то ни стало нарушить это невыносимое молчание.
— Что вы хотите сказать, отец? — сдавленным голосом, вежливо осведомилась она, чувствуя, как холодные мурашки шевелятся на ее плечах и затылке.
Ярулла не ответил, все так же разглядывая на стене нечто видимое только ему одному. И тогда опять прорвалась Наджия:
— Еще не заслужили права называться коммунистической бригадой, а уже бьете родителей прямо в сердце! — злобно сказала она. — Вас в эту бригаду и близко не надо пускать!
Ярулла ушел, так и не проронив ни слова. Но не родительская спесь помешала ему унизиться до спора с невесткой. Нет, он был потрясен ее бесхитростными речами, которые заставили его взглянуть на себя со стороны, представить, как оценил бы его поведение товарищеский партийный коллектив.
«Не зря началось соревнование за право называться бригадами коммунистического труда. Не то что прежде: ударники, стахановцы, отличники производства — это новый этап в жизни рабочего класса, — размышлял Ярулла по дороге на буровую, сидя в вахтовом автобусе. — Но на кого же равняться? С кого брать пример? Что надо? Хорошо, с огоньком трудиться? Пьянку, драки, разврат и прочие такие штуки ликвидировать с корнем? Само собой разумеется! Но вот я никогда не пил, не дрался, в карты не играл, не развратничал — и вдруг молоденькая болтушка заявляет: нельзя Яруллу Низамова принять в бригаду коммунистического труда!»
Несколько минут он в каком-то полузабытьи смотрел на горы и поля, по которым шагали опоры высоковольтных передач. Плакучие березы машут вслед автобусу гибкими ветвями, летят с них последние желтые искры — листья. Вдали над лесом виднеются ажурные фермы — телеантенны недавно построенного диспетчерского пункта: все крепче охватывает промыслы автоматика. Жизнь движется вперед и все новые запросы предъявляет людям. Или это люди беспокойнее становятся?
Работает сын Равиль на буровой… Ярулла со своими буровиками по старинке ворочал, вкладывая в каждую операцию лошадиные силы, а Равиль технику к себе тащил, осваивал. Нефтяники ругали захваты труб и другие автоматические приспособления: у всех они ломались, — а в его бригаде дело пошло.