Тут я его поправил:
— Я не собираюсь надеть ее на сегодняшний вечер.
— О, вот как? — отозвалась Нобби. — В таком случае я не собираюсь показывать Флоренс твое письмо.
— Умница, — одобрил ее Боко. — Отлично сказано, свет моей жизни. Как ты теперь посмеешься, Берти?
Но мне было не до смеха. От ее слов у меня похолодела спина. Вряд ли кто-нибудь быстрее Бертрама способен сообразить, что его схватили за горло, и сейчас мне было ясно, что крыть нечем. Как ни страшна опасность, которая будет мне угрожать, если я приму ужасный подарок Дживса, ничего не поделаешь, придется рискнуть…
Минута немоты — и я, склонившись, признал себя побежденным.
— Вот молодчина! — одобрил меня Боко. — Я знал, что он все поймет.
— Берти всегда такой сообразительный, — прибавила Нобби.
— Он ясно мыслит. И здраво рассуждает, — подтвердил Боко. — Итак, все решено. Ты едешь на маскарад — в таком костюме ты наверняка будешь его украшением — а там затаишься и выждешь, пока старый Уорплесдон вволю не наговорится с Устрицей. Если все сойдет благополучно, ты хватаешь его за пуговицу и выступаешь в мою защиту. Как только он размякнет, ты даешь знак мне, я вступаю с того места, где ты остановился, а ты с чистой душой убираешься восвояси и заваливаешься спать. По моей прикидке, все это дело, твоя роль по крайней мере, займет не больше получаса. А я сейчас, наверное, все-таки сбегаю к реке, отнесу Сыру плащ. Дома-то у него, конечно, имеется сменное обмундирование, но лучше, чтобы он добрался туда без комментариев. Это все-таки недопустимо, чтобы в наших краях по полям и лугам расхаживали голые люди. На Ривьере — другое дело, но у нас в Стипл-Бампли нравы, слава тебе Господи, построже.
Он убежал, увлекая за собой Нобби, а я обратился к Дживсу, который во все время разговора стоял в полной неподвижности, подобно чучелу совы, — такая у него привычка для тех случаев, когда он присутствует, но участвовать в общей беседе не приглашен.
— Дживс.
— Сэр? — сразу почтительно ожив, отозвался он.
Я не стал ходить вокруг да около, а сказал ему с камен-но-холодным выражением лица:
— Теперь вы видите, надеюсь, что получилось? Благодаря вам я попал в такую передрягу, какой не припомню за всю свою, не сказать чтоб уж особенно безмятежную, биографию. Сейчас я в таком положении, как человек, вынувший любимого детеныша из логова крайне раздражительной тигрицы и вынужденный носить его на себе прямо в присутствии свирепой мамаши. Я не малодушный человек, Дживс, но подумаю только, что будет, если Сыр загребет меня в этой униформе, и мои напомаженные завитые кудри… как там дальше у вас говорится?
— Рассыплются, сэр, и каждый волосок…
— Встанет дыбом, верно?
— Да, сэр. Поднимется, как иглы китовраса.
— Вот-вот. И кстати сказать, что это такое, черт возьми, китоврас?
— Дикобраз, сэр.
— Дикобраз? Только и всего? Почему же вы мне сразу не сказали? Он мне целый день не давал покоя. Одним словом, Дживс, как я уже сказал, я в ужасном положении, и виноваты в этом — вы.
— Я действовал из лучших побуждений, сэр. Я полагал, что самое главное — чтобы вы присутствовали на сегодняшнем празднестве.
В его словах была своя доля истины. А для нас, Вустеров, справедливость — прежде всего. Мы будем страдать, но воздадим должное по заслугам.
— Да, — признал я, мрачно кивнув, — я не спорю, что намерения у вас были самые лучшие. И несомненно, в некотором смысле вы поступили правильно и разумно. Но вы не можете отрицать и того, что я попал в зверский переплет. Один неверный шаг, и Сыр прыгнет мне на спину, вопя, чтобы явился мировой судья и вкатил мне длительный срок в кондее. А кроме того, вы подумали о том, что у Чеддера в сравнении со мной на сорок дюймов больше объем груди и на восемь дюймов — обхват головы? Облаченный в его полицейскую форму, и тем более в его каске, я буду выглядеть просто как клоун. Да я бы уж лучше отправился на это мероприятие как самый жалкий Пьеро! Но, конечно, мои чувства сейчас в расчет не идут, как я понимаю.
— Боюсь, что так, сэр. Ибо знай, о Юность Опрометчивая, — прошу прощения, сэр, это эпитет мистера Бернарда Шоу, а не мой, — знай, Юность Опрометчивая, что в этом мире Рок заставляет нас искать наше благо не в том, чего нам хочется, а в том, что нам доступно.
И в этом я тоже усмотрел долю истины.
— Верно, — вздохнул я. — Придется, я вижу, идти под пули. Ну, что ж, Дживс, — сказал я, призвав на помощь все великолепное мужество Вустеров, — вперед.