«Можно предполагать, — пишет Аревиль, — что был приказ захватить только одного Иисуса и по возможности избегать всяких осложнений. Этим объясняется, почему отряд не ответил на отдельный случай вооруженного сопротивления».
Повели по мосту через долину Кедронскую. Буйная толпа столкнула Христа с моста вниз, и здесь на серой скале сохранился оттиск ступней — по одним источникам; или рук и ног — по другим; по третьим — рук, ног и ступней. (Предание об этом Тоблер находит у Анзелома, посетившего Иерусалим в 1508 году, и у Кварезма в 1616–1626 годах.)
«Все свершившееся в Гефсимании происходило на глазах одного свидетеля, какого-то совсем молодого человека (греч. “Неанискос”), который, вероятно, проводил ночь в соседнем здании для выжимания маслин. Заслышав шум, он приблизился, закутавшись в одеяло. Когда же слуги синедриона стали удаляться, он пошел за ними следом. Это вызвало подозрение, и его схватили. Но он вырвался, оставив в руках стражи легкое покрывало, и убежал совсем нагой (Марк, 14, 51–2). Исследователи часто задавали себе вопрос: какое значение имеет эта обособленная заметка, не имеющая никакой связи со всем остальным?! Некоторыми толкователями была предположена догадка, что здесь речь идет о самом Марке, который в ту пору был совсем молодым человеком и впоследствии пожелал упомянуть о себе, но очень скромно, не упоминая имени. Эта догадка весьма правдоподобна» (Аревиль. «Иисус Назарянин»).
Штатным первосвященником в этом году был Каиафа. Его зять Анна не был, вопреки Евангелию, первосвященником («И отвели его сперва к Анне; ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником» (Иоанн, 18–13)). Вызванная из Александрии Иродом Великим семья священника Анны (по И. Флавию, Анана) скоро стала одной из богатейших. Этой семье принадлежали постройки на склоне сада у горы Елеонской; в течение пяти лет у этой семьи была высшая духовная власть. Всем этим они были обязаны Анне. Он стал первосвященником в 6 г. и был отставлен в 15 г. Валерием Гратом («Древности», 7, 2, 1–2). Тогда Анна поставил вместо себя сына Елиазара (16–17 гг.), а потом передал место зятю — Иосифу, прозванному Каиафой. После Каиафы еще четыре сына Анны носили сан первосвященника. О нем Флавий писал: «Говорят, что он был счастливейшим из людей, потому что имел у себя пятерых сыновей, из которых каждому досталось служить Богу в чине первосвященника. Кроме того, он сам долго носил этот сан. Такого счастья не удостоился ни один из первосвященников, бывших прежде него» (Др., 20, 9, 1).
В рассказе о Крестителе он не только называется первосвященником, но имя его ставится впереди Каиафы (Лука, III, 2). Впереди Каиафы, Иоанна и Александра он ставится и в деле Христа (Деян., IV, 6).
Непосредственному суду Великого синедриона подвергались только его члены и высшие священники. Всех остальных судил малый местный синедрион.
В нем снимался предварительно допрос и решался вопрос об инстанции и о том, не надо ли дело передать в Великий синедрион. Вот именно поэтому Христос и очутился у Анны (очень может быть, занимавшего в то время место президента местного — Иерусалимского — синедриона). Суд в Иудее не знал государственного преследования — уголовный процесс мог быть поднят только по жалобе свидетелей. Они и были обвинителями, но свидетелей во время этого первого допроса у Анны не нашлось (не успели, вероятно, подготовить). Поэтому все началось прямо с допроса обвиняемого.
На вопрос об учениках и учении Христос ответил:
— Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших Меня; вот, они знают, что Я говорил (Иоанн, 18, 19–21).
Этими словами Христос указывал на незаконность вопроса. Он действительно велся в той форме, которой не знало древнееврейское судопроизводство (см. ниже). Тогда один из слуг Анны со словами: «Так ты отвечаешь первосвященнику», — ударил его. Еврейский закон не только запрещал бить подсудимого, но предоставлял ему полную свободу слова и действия (см. Деяния, XXIII–3) — об этом и напомнил Христос, ответив: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо — что ты бьешь Меня?» Таким образом, Христос отказался отвечать на этом суде, считая его юридически незаконным, а Анна должен был прекратить допрос и послать узника к Каиафе. Именно в его покоях, несмотря на поздний час, собрались «первосвященники, старейшины и книжники», и дело должно было приобрести формально законченный вид.