– Ну, давай, – согласился отец. – А то верно – он нарядный весь, как это... как артист.
И тут из горницы вышел Игнат с женой.
– Брательник! – заревел Игнат, растопырив руки. – Степка! – и пошел на него.
Степка засмеялся, переступил с ноги на ногу, – видно, застеснялся Тамары.
Игнатий облапил его.
– Замараю, слушай, – Степка пытался высвободиться из объятий брата, но тот не отпускал.
– Ничего-о!.. Это трудовая грязь, братка! Дай поцелую тебя, окаянная душа! Соскучился без вас.
Братья поцеловались.
Отец смотрел на сыновей, и по щекам его катились светлые, крупные слезы. Он вытер их и громко высморкался.
– Он тебе подарки привез, Степка, – громко и хвастливо сказал он, направляясь к чемоданам.
– Брось, тятя, какие подарки! Ну, давай, что ты должен делать-то? Делай скорей! Выпьем сейчас с тобой! Вот! Видела Воеводиных? – Игнат легонько подтолкнул жену к брату. – Знакомьтесь.
Степка даже покраснел – не знал: подавать яркой женщине грязную руку или нет. Тамара сама взяла его руку и крепко пожала.
– Он у нас стеснительный перед городскими, – пояснил отец. – А мне – хоть бы хны!
Степка осторожно кашлянул в кулак, негромко, коротко засмеялся: готов был провалиться сквозь землю от таких объяснений отца.
– Тятя... скажет тоже.
– Иди умывайся, – подсказал отец.
– Да, пойду маленько... того... – обрадовался Степан. И пошел в сени. Игнат двинулся за ним.
– Пойдем, полью тебе по старой памяти.
Отец тоже вышел на улицу.
Умываться решили идти на Катунь – она протекала под боком, за огородами.
– Искупаемся, – предложил Игнат и похлопал себя ладонями по могучей груди.
Шли огородами по извилистой, едва приметной тропке в буйной картофельной ботве. Отец – сзади сыновей.
– Ну, как живете-то? – басил Игнат, шагая вразвалку между отцом и братом. Он все-таки изрядно хватил там, с друзьями.
Степка улыбался. Он был рад брату.
– Ничего.
– Хорошо живем! – воскликнул отец. – Не хуже городских.
– Ну и слава богу! – с чувством сказал Игнат. – Степан, ты, говорят, нагулял тут силенку?
– Какая силенка!.. Скажешь тоже. Как ты-то живешь?
– Я хорошо, братцы! Я совсем хорошо. Как жена моя вам? Тять?
– Ничего. Я в них не шибко понимаю, сынок. Вроде ничего.
– Хорошая баба, – подхватил Игнат. – Человек хороший.
– Шибко нарядная только. Зачем так?
Игнат оглушительно захохотал.
– Обыкновенно одета! По-городскому конечно. Поотставали вы в этом смысле.
– Чего-то ты много хохочешь, Игнат, – заметил старик, – как дурак какой.
– Рад, поэтому смеюсь.
– Рад... Мы тоже рады, да не ржем, как ты. Степка вон не рад, что ли? А он улыбается – и все.
– Ты когда жениться-то будешь, Степка? – спросил Игнат.
– Не уйдет, куда торопиться.
Пришли к реке.
Игнат первый скинул одежду, обнажив свое красивое тренированное тело, попробовал ногой воду, тихонько охнул.
– Мать честная! Вот это водичка!
– Что? – Степан тоже разделся. – Холодная?
– Ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Игнат. Подошел к брату и стал его похлопывать и осматривать со всех сторон, как жеребца. Степка терпеливо стоял, смотрел в сторону, беспрерывно поправляя трусы, улыбался.
– Есть, – закончил Игнат. – Есть, братишка. Давай попробуем?
– Да ну! – Степка недовольно тряхнул волосами.
– А чего, Степка? Поборись! – отец с укором смотрел на младшего. – Не под бабой лежать...
– Бросьте вы, на самом деле, – упрямо и серьезно сказал Степка. – Чего ради сгребемся? На смех людям?
– Тьфу! – рассердился отец. – Ты втолкуй ему, Игнат, ради Христа! Он какой-то телок у нас – всего стесняется.
– А чего тут стесняться-то! Если б мы какие-нибудь дохлые были, тогда действительно стыдно.
– Объясни вот ему!
Степка нахмурился и пошел к воде. Сразу окунулся и поплыл, сильно загребая огромными руками; вода вскипала под ним.
– Силен! – с восхищением сказал Игнат.
– Я же тебе говорю! Он бы тебя уложил.
– Не знаю, – не сразу ответил Игнат. – Силы у него больше, это ясно.
Отец сердито высморкался на песок.
Игнат постоял еще немного и тоже полез в воду.
А отец пошел вниз по реке, куда выплывал Степка.
Когда тот вышел на берег, они о чем-то негромко и горячо разговаривали. Отец доказывал свое, даже прижимал к груди руки. Игнат подплыл к ним, они замолчали.
Игнат вылез из воды и задумчиво стал смотреть на далекие синие горы, на многочисленные острова.
– Катунь-матушка, – негромко сказал он.