А тут ворон! Живехонький, взаправдашний ворон!
Когда он подошел к клетке, девочка приветливо улыбнулась ему беззубым ртом.
— Твой? — спросил он, просунув указательный палец между железными прутьями, чтобы, если удастся, немножко погладить птицу. Этого не следовало делать. Ворон клюнул его в палец, и Пелле быстро отдернул руку.
— Берегись Попрыгуши-Калле, — сказала девочка. — Да, ворон мой, правда, дедушка?
Старик кивнул.
— Как же, как же, это Стинин ворон, — подтвердил он. — Во всяком случае — пока она живет у меня на Сальткроке.
— Вы живете на Сальткроке? — восторженно спросил Пелле. — И я там буду жить летом. Вернее, папа и все мы будем жить там.
Старик с любопытством посмотрел на него.
— Вон оно что, так это вы сняли старую Столярову усадьбу? Пелле усердно закивал головой.
— Мы. А хорошо там?
Склонив голову набок, старик пытался что-то вспомнить. Потом рассмеялся чуть кудахтающим смешком.
— Как же, как же, хорошо. Только кому что нравится.
— Как это? — переспросил Пелле.
Старик снова закудахтал.
— Бывает, которым нравится, когда крыша течет, а бывают и такие, которым не нравится.
— Бывают и такие, которым не нравится, — словно эхо повторила девочка. — Мне вовсе не нравится.
Пелле призадумался. Об этом, пожалуй, стоит рассказать папе. Но не сейчас. Как раз сейчас ему нужно поглядеть на ворона, это крайне необходимо. Видно, что и Стине не терпелось показать ему свою птицу. Наверно, здорово иметь ворона, на которого охотно глазеют люди, и особенно такие вот большие мальчики, как он сам. И пусть Стина всего-навсего маленькая девочка, больше пяти ей не дашь, но ради ворона Пелле готов подружиться с ней и играть все лето или хотя бы до тех пор, пока не найдет себе товарища получше.
— Хочешь, я как-нибудь зайду к тебе? — милостиво предложил он. — В каком доме ты живешь?
— В красном, — ответила Стина.
Что ж, это тоже примета, хотя и не очень хорошая.
— Ты лучше спроси, где живет дедушка Сёдерман, — посоветовал ему старик. — Меня тут всяк знает.
Ворон хрипло закаркал в клетке, всем своим видом выражая беспокойство. Оказывается, Пелле снова просунул палец в клетку, и ворон снова клюнул его.
— Ты не думай, он умный, — сказала Стина. — Умнее всех на свете — так говорит дедушка.
Расхвасталась, решил Пелле. Где уж Стине или ее дедушке знать, какая птица умнее всех на свете.
— А у моей бабушки есть попугай, — сказал Пелле. — Он умеет говорить «Пошел прочь!»
— Подумаешь, — сказала Стина. — И моя бабушка тоже так умеет.
Пелле рассмеялся.
— Да не бабушка так говорит, а попугай.
Стине не понравилось, что над ней смеются. Она обиделась.
— Говори тогда так, чтоб было понятно, — угрюмо буркнула она.
Потом она отвернулась и уставилась на воду за бортом, не желая больше разговаривать с глупым мальчишкой.
— Ну, пока, — попрощался Пелле и пошел по пароходу искать своих. Он нашел Юхана и Никласа на верхней палубе и, увидев их, тотчас понял: что-то стряслось. Оба были насуплены, и Пелле даже испугался, уж не натворил ли он чего-нибудь такого, за что ему влетит?
— Что случилось? — спросил он с опаской.
— Вон, погляди! — сказал Никлас и ткнул пальцем через плечо. И вот что увидел Пелле. Несколько поодаль, облокотившись о перила, стояла Малин, а рядом с ней — долговязый паренек в светло-голубой рубашке поло[3]. Они болтали и смеялись, а этот, в рубашке поло, глядел на Малин, на их Малин, так, будто он вдруг неожиданно нашел маленький прекрасный самородок золота там, где меньше всего ожидал.