— Мама сказала, чтобы мы нашли себе хорошее местечко неподалеку от дома. Мне кажется, что крыша сарая — очень хорошее место. И вид оттуда открывается хороший. Точь-в-точь как должно быть в среду на школьной экскурсии.
Тут на крыльцо выскочила Альва и спрашивает:
— Куда вы собрались? Я должна знать.
— Мы недалеко, — говорит Мадикен. — Мы будем гулять тут, у себя, не выходя за калитку.
Лисабет услыхала и засмеялась:
— Совсем недалеко. Потому что мы…
— Ты бы помолчала, — говорит Мадикен. — Я ведь и так уже сказала, что мы не будем выходить за калитку.
Альва осталась довольна, можно будет не отвлекаясь спокойно заниматься глажкой.
Около сарая стоит на всякий случай стремянка. Мадикен не раз влезала по ней на крышу сарая, а там уже по верху, точно канатоходец, перебиралась на крышу прачечной, потому что над нею нависают ветви грушевого дерева, которое растет за забором у Нильссонов, а Мадикен очень любит лакомиться с него мелкими сладкими грушами, которые поспевают в августе.
Лисабет тоже пробовала залезть на стремянку, но дальше второй или третьей перекладины не поднималась, а тут ей предстоит забраться на крышу — чудесное и жуткое приключение! Но так, наверное, и должно быть на Экскурсии, думает Лисабет. Мадикен залезает первой и втаскивает корзинку. У нее это получается легко и быстро. За нею полезла осмотрительная Лисабет, постепенно все больше сбавляя скорость. Наконец она все же добралась до верха и, заглянув за водосточный желоб, увидела Мадикен, которая уже принялась разбирать корзинку с угощением.
Лисабет вдруг подумала, что это место не такое уж хорошее, на горе, пожалуй, было бы лучше.
— А знаешь что, Мадикен, — говорит она. — Что-то мне не хочется залезать на эту крышу.
— Ты лучше не кричи, а то не будет никакой экскурсии, — говорит Мадикен. — Давай-ка я тебе подсоблю.
Лисабет вся дрожит от страха, но Мадикен, поднатужившись, подтягивает ее и в конце концов втаскивает наверх, несмотря на жалобные причитания:
— Ой, Мадикен! Ты с ума сошла! Ты каттегоритчески с ума сошла, Мадикен!
Только когда они уселись верхом на коньке крыши с корзинкой посредине, Лисабет снова повеселела:
— Гляди-ка, Мадикен! Мне отсюда все видно на кухне у Нильссонов, — говорит Лисабет.
Мадикен радостно кивает:
— Ага! А что я тебе говорила? Отсюда очень хороший вид… видно все, что делается у Нильссонов. Я-то уже столько раз смотрела!
Девочки сидят и разглядывают, что там у Нильссонов. Вон Аббе, как всегда, колдует над противнем. Тети Нильссон не видно, зато видно дядю Нильссона, он лежит на кухонном диване и спит.
— Пьяный, конечно, — говорит Мадикен. — В субботу он всегда пьяный.
Вдруг Аббе поднимает голову и, заметив девочек, бросает свою работу. Он идет к окну и начинает строить такие страхолюдные гримасы, что девочки чуть не захлебываются от смеха. Глядя на Аббе, Мадикен не понимает, как он умудряется корчить такие рожи. Аббе — красивый, когда не кривляется, думает Мадикен, у него такие белые волосы, и такие голубые глаза, и рот такой большой. Конечно же, Аббе — красивый. Сейчас, правда, у него такое наморщенное и перекошенное лицо, что он стал похож на тролля, и никакой красоты не видно, зато такая умора, что только держись! Иначе, того и гляди, скатишься с крыши.
Скоро Аббе выходит из дома.
— Здравия желаю! — говорит Аббе, задрав голову. — Как живете-можете?
— Хорошо живем-можем, — отвечает Мадикен.
А что может быть лучше, чем сидеть на крыше и болтать с Аббе?
— У нас экскурсия, — поясняет Лисабет.
— Оно и видно! — говорит Аббе. — А что там у вас в корзинке?
— Фрикадельки, и сосиски, и еще всякая всячина, — говорит Мадикен.
— Очень много всячины, — говорит Лисабет.
Аббе висит на заборе, разделяющем сад Юнибаккена и Люгнета[17] (так называется усадьба Нильссонов). Аббе задумчиво молчит.
— Давайте поспорим! — предлагает он вдруг. — Поспорим, что вам слабо запулить мне в рот фрикадельку. Ни за что не попадете!
Мадикен и Лисабет встречают предложение с восторгом. Уж Аббе всегда придумает такое развлечение, какое другим и не снилось.
— Ха-ха! Сейчас мы тебе покажем! — кричит Мадикен и хватает фрикадельку.
Мадикен старательно целится и швыряет ее прямо в разинутый рот Аббе, но попадает ему в лоб. Фрикаделька катится по земле и замирает на подстилке из пожелтевшей осенней листвы. Аббе ее хвать — и в рот.
— Ну, что я говорил! Куда уж вам попасть! Сразу видно, что не можете.
— А это мы еще посмотрим! — говорит Мадикен. — Видал-миндал!