Противный пятак все еще лежит на краю колодца. Мадикен хватает его и, вскрикнув, швыряет в колодец, а сама, громко рыдая, вылетает за калитку. Теперь ей надо бежать в лес, пока дома никто из близких не узнал, какой ужас она совершила. Скоро наступит ночь. Разве у нее хватит храбрости оставаться одной среди леса? Неужели на всем белом свете нигде не найдется пристанища для девочки, которая продала в рабство родную сестру?.. А если у Линус Иды? Линус Ида такая добрая! Может быть, она приютит у себя Мадикен и позволит ей спать у себя на полу и питаться черствыми корочками? Мадикен на все согласна, только бы не жить, скрываясь, в лесу. Да, у нее последняя надежда на Линус Иду!
Линус Ида даже отшатнулась при виде Мадикен, которая ворвалась к ней, обливаясь слезами и икая от рыданий.
— Право слово, ты влетела так, точно по пятам за тобой гонится полиция, — говорит Линус Ида. — Что же это у тебя случилось?
Мадикен глядит на нее как безумная. Полиция! Линус Ида заговорила про полицию! Наверняка за торговлю рабами людей наказывают. Наверное, как только станет известно, что она сделала, за ней придет полиция и ее заберут!
Вскрикнув сдавленным голосом, Мадикен кидается перед Линус Идой на колени и обнимает ее ноги.
— Милая, добрая Ида, — сквозь всхлипывания говорит Мадикен, — ты оставишь меня у себя, позволишь мне спать на полу и питаться черствыми корочками?
— Питаться корочками… что это ты такое несусветное городишь? — говорит изумленная Линус Ида. — Да что же с тобой делается, деточка моя хорошая? Неужто в Юнибаккене какая-нибудь беда?
Беда в Юнибаккене! Мадикен отчаянно зарыдала. Ах, если бы Линус Ида знала, она бы поняла, что в Юнибаккене такая беда, от которой невозможно никакое спасение!
— Ну, может быть, ты мне расскажешь, в чем дело? — говорит Линус Ида.
Мадикен не знает, куда деваться от стыда за свое преступление. Она никак не может заставить себя рассказать Иде о том, как она занялась работорговлей. Но в конце концов после долгих уговоров Линус Ида добилась от нее признания: случилось нечто такое кошмарное, такое ужасное, что Мадикен никогда больше не посмеет вернуться в Юнибаккен.
Линус Ида озабоченно качает головой:
— Право слово, что бы ты там ни сделала, тебе все-таки незачем спать на полу и питаться черствыми корками!
Линус Ида поднимает Мадикен, укладывает ее на своей кровати и потеплее укутывает одеялом.
— Поспи-ка ты лучше, — говорит Линус Ида. — Сон — лекарство от всех бед.
И не успела она это сказать, как Мадикен сразу уснула. Утомительное это занятие — работорговля. Линус Ида смотрит на Мадикен. На щечках у нее — дорожки от высохших слез, а личико такое бледное, что ресницы кажутся совсем черными.
— Бедняжечка ты моя, — бормочет Линус Ида. — Спи, маленькая, а я покамест сбегаю-ка в Юнибаккен.
…Немножко поспав, Мадикен внезапно просыпается, как от толчка. Сначала она не может понять, куда попала, но потом замечает у себя над головой картинки с рекой из пролитой водки и с извергающимся вулканом. Тут она все поняла и сразу вспомнила, почему здесь оказалась. Ах, зачем она только проснулась? И куда девалась Линус Ида? У Мадикен появляется страшное подозрение: неужели Линус Ида пошла за полицией? Может быть, по закону нельзя укрывать преступников? Уж на что Линус Ида добрая, однако вряд ли ей захочется попасть из-за Мадикен в тюрьму. Да, наверное, она пошла за полицией!
Сейчас они придут и заберут Мадикен… Мадикен слышит шаги на крыльце и слышит, как Линус Ида с кем-то разговаривает.
— Заходи, не бойся, — говорит Линус Ида.
Распухшими от слез глазами Мадикен уставилась на дверь… Помогите! Ой, мамочка, помоги!.. Нет, ни от мамы, ни от папы ей больше никогда нельзя будет ждать помощи, ведь это она продала в рабство Лисабет, и теперь за ней в любую минуту могут прийти полицейские и забрать в тюрьму. Вот они уже пришли… Сейчас войдут!
Дверь отворяется, кто-то входит, вот он уже на пороге. Но вместо могучего полицейского на пороге показывается совсем маленький человечек. Лисабет! Мадикен глядит на нее расширенными глазами — она! Лисабет! Неужели же это правда?
Всхлипнув, Мадикен протягивает к ней руки, ей хочется потрогать Лисабет, обнять ее, увериться, что это действительно она. Мадикен хочет прижать ее к себе крепко-крепко. Ах! Как же она ее сильно любит!