— Тетя Нильссон мне совсем не нужна ни живая, ни мертвая. Так что можешь забирать свои деньги и идти домой.
— Но почему же… — начинает Мадикен и тут же умолкает. Она вдруг поняла, что дядя Берглунд тоже кое-что знает про беззащитность бедных людей.
Но ведь тетя Нильссон-то не знает! Она же не знает, что дядя Берглунд согласился ее купить только по своей доброте. Наверное, ей это и в голову не приходило. А Мадикен хочет, чтобы тетя Нильссон спокойно жила в своем Люгнете, зная, что ее толстое и неповоротливое тело по-прежнему принадлежит ей самой, а не кому-то другому.
Поэтому нужно, чтобы дядя Берглунд взял у Мадикен эти бумажки, во что бы то ни стало взял!
В конце концов он согласился на уговоры. Правда, только после того, как Мадикен ему объяснила, откуда у нее взялись деньги.
— Ты добрая девочка и очень упрямая. Но уж такая ты, видно, уродилась! — сказал дядя Берглунд, взяв у нее две бумажки.
Теперь осталось упросить его еще об одном одолжении. Мадикен хочет получить квитанцию. Она объясняет, зачем ей это нужно:
— Чтобы тетя Нильссон была уверена, что все в порядке.
Дядя Берглунд сразу все понял. Он взял листок бумаги и написал:
Квитанция
От госпожи Маргариты Энгстрём мною
получено 250 крон. Означенной суммой
полностью погашен долг тети Нильссон.
Карл Берглунд, городской врач
Вечером Мадикен как на крыльях помчалась к Аббе. Ей очень повезло — Аббе в это время кормил своих кроликов. Мадикен стесняется идти со своим делом прямо к тете Нильссон. С Аббе ей гораздо проще объясниться. Она сует ему под нос квитанцию:
— Слушай, Аббе! Смотри-ка сюда!.. Я… я выкупила твою маму.
— Что там еще такое? — говорит Аббе.
Он сперва ничего не понял. Ему понадобилось несколько раз перечитывать квитанцию. Затем он взглянул на Мадикен так, как будто увидел ее в первый раз.
— Ну, Мадикен! Это же надо придумать такое!
Для верности он еще раз перечитал квитанцию, а затем взял Мадикен за руку и сказал ей спасибо.
— Какая ты добрая, Мадикен! Я прошу у тебя прощения за то, что заставил тогда скакать на одной ножке. Но впрочем, ведь и на твою долю, кажется, досталась телячья котлетка. Ты еще не забыла?
Нет! Этого Мадикен никогда не забудет.
— Маманя-то, чего доброго, от неожиданности грохнется в обморок, когда мы ей расскажем, — говорит Аббе. — Ну, пошли в дом!
Мадикен не хочет идти в дом, она боится увидеть, как тетя Нильссон грохнется в обморок. Но Аббе и слушать ничего не хочет:
— Ладно уж, не ломайся!
Он берет ее под локоть и тянет за собой в кухню.
За столом сидит тетя Нильссон и читает газету. Дядя Нильссон лежит на диване и отдыхает.
— Послушай-ка, Нильссон, это прямо для тебя написано, — говорит тетя Нильссон и читает вслух из газеты: — «Пока человек не женится, он и не догадывается, что такое настоящее счастье».
— Это точно! — говорит дядя Нильссон. — А после свадьбы жалеть уже поздно.
Но в эту минуту Аббе кладет перед мамой поверх газеты квитанцию. Не видя газетных строчек, тетя Нильссон читает, что написано в квитанции:
— «От госпожи Маргариты Энгстрём…» А это что такое, скажите на милость?
Не сразу тетя Нильссон поняла, какое дельце провернула Маргарита Энгстрем. Зато дядя Нильссон, он тотчас все понял. Соскочив с дивана, он в один миг очутился около Мадикен, наклонился и поцеловал ей ручку.
— У Юной барышни, гордости Юнибаккена, благородное сердце! — говорит дядя Нильссон.
После этого в кухне становится очень тихо. Тетя Нильссон легла головой на стол и плачет, слышны только ее всхлипывания.
— Да что же это ты, маманя! — говорит Аббе. — Чего же ты плачешь?
Наконец тетя Нильссон перестала, глубоко вздохнула напоследок, потом высморкалась и погладила рукой квитанцию:
— Сколько дней я тут мучилась и страдала, что не будет у меня честного погребения. Дорогая Мадикен, ангел ты мой! И как ты только догадалась!
Мадикен не знает, куда деваться от смущения. Ей совсем не хочется, чтобы все на нее смотрели и рассыпались в благодарностях.
— Я тебе понемногу выплачу эти деньги, — говорит тетя Нильссон. — По пятерке в месяц буду отдавать. Сумела же я заплатить в рассрочку за швейную машинку, значит, и за себя сумею рассчитаться!
— Человек предполагает… — начал дядя Нильссон и посмотрел на жену.
Она сидит перед ним такая толстая, неуклюжая, с таким зареванным и счастливым лицом, что дядя Нильссон, глядя на нее, не выдержал. В глазах у него появился лукавый блеск, и он сказал: