Самое замечательное, что туда можно доплыть по реке. В Юнибаккене садишься в лодку, отчаливаешь от мостков, потом долго-долго плывешь, огибая излучины и заводи, и вдруг видишь перед собой лужайку.
Не дождавшись, когда папа втащит лодку на берег, Мадикен и Лисабет выскакивают и — бегом к одуванчикам.
— И чем вы там полдня занимаетесь до самого вечера? — спросил однажды Аббе.
— Да тем, чем всегда занимаются на пикнике, — ответила Мадикен.
Аббе так ничего и не понял. Ведь Аббе не знал, что люди делают на пикнике. Мадикен могла бы рассказать, что на пикнике люди лазают на березку, купаются в реке, собирают одуванчики, играют, сидят на траве и едят бутерброды, что мама там играет на лютне, которую она всегда берет с собой, что они вместе поют, а папа делает им свистульки, что Мадикен и Лисабет кувыркаются в траве, пьют лимонад и пляшут танец троллей вокруг огромного камня… И как это Аббе не знает, что люди делают на пикнике?
Когда они вернулись от фотографа, у Альвы уже была приготовлена корзинка со съестными припасами.
— Ну, как? Удачно сфотографировались? — спрашивает Альва.
И мама ей отвечает, что сегодняшний снимок, наверно, получится таким, что от одного взгляда на него можно будет упасть в обморок, и рассказывает Альве, отчего так получилось.
— Надо же было такому случиться! — говорит Альва, обнимая Лисабет. — Какой дурак этот Линдквист! Но его можно понять, если он захотел забрать тебя, мое золотце!
— Меня-то да, а ее он не захотел взять! — хвастается Лисабет, кивая на Мадикен.
Тогда Альва и ее заключила в объятия.
— А вот я бы и нашу Мадикен тоже взяла! Потому что Мадикен — моя радость и мое солнышко, большая моя девочка! И не сомневайся, моя миленькая!
Но ехать на пикник Альва наотрез отказалась:
— Я лучше вздремну! Поспать — самое милое дело для такой сони, как я!
— И вовсе ты не соня! — возмущается Мадикен.
— Не соня ты, — говорит Лисабет. — Ты — моя Альва!
Потом Мадикен и Лисабет немного поспорили о том, чья же все-таки Альва, и наконец сели в лодку. А Альва осталась на мостках и помахала им на прощание. Рядом с ней стоял Сассо. Сассо уверен, что Альва — это его Альва, и поэтому он обязан за нею приглядывать и не может отлучиться, чтобы поехать на пикник.
Ну скажите — разве лужайка с одуванчиками не стала еще красивее, чем была в прошлом году? Девочки не помнят, чтобы тогда было так много одуванчиков и чтобы березы были такими ярко-зелеными, как сейчас, и мама с ними соглашается. А папа говорит:
— Наверно, сюда упал с неба кусочек райского сада да так и остался навсегда рядом с выгоном Петруса Карлссона.
Мадикен очень понравилась папина мысль, что лужайка упала с неба из райского сада, и девочки решили после купания поиграть в Адама и Еву.
— Понимаешь, — объясняет Мадикен сестре, — ведь мы тогда обе будем голенькие. Только, чур, я буду Адамом…
— А я буду змеей, — говорит Лисабет и принимается изображать змею.
— Ладно, потом увидим, как получится, — говорит Мадикен.
Она уже давно решила про себя, что Лисабет должна быть Евой, только на это она и годится. Зато Мадикен будет и Адамом, и змеей. Одна береза будет древом познания, Мадикен залезет на нее и обовьется вокруг ветки, и будет искушать Еву булочкой, потому что яблоки еще не поспели.
Но сперва все идут купаться. Мадикен первая залезла в воду. Ах, какая же вода ласковая и прохладная, какая она прекрасная в этом году! Мадикен успела несколько раз сплавать до другого берега и обратно, прежде чем Лисабет с писком и визгом наконец окунулась. Папа плавает, посадив ее себе на закорки, потому что Лисабет еще не умеет плавать.
— А вот и умею! Я просто сейчас не хочу, — говорит Лисабет. — А на будущий год, может быть, захочу и поплаваю.
После купания выясняется, что Лисабет не желает изображать Еву в раю. Она вовсе не собирается во всем поддакивать сестре. Пускай не воображает, что может всегда командовать!
— Я буду сама по себе змеей, — говорит Лисабет. — Я буду ползать в траве и жалить всех подряд.
Залезть на березу она тоже не соглашается, во всяком случае не хочет забираться повыше.
— Я не сумасшедшая, чтобы лазить на такое дерево! — заявляет Лисабет, глядя на сестру, которая забралась почти на самую макушку.