Однажды утром, когда они сидели за завтраком, Мелькер увидел этот гребешок и выбросил его в окно. Нелепо, объяснил он, испытывать страх перед будущим. Надо радоваться каждому дню. Вот таким солнечным утром, как сегодня, жизнь — сплошное удовольствие, рассуждал Мелькер. Подумать только, можно запросто выйти в пижаме в сад, походить босиком по траве, окунуться у причала, а потом усесться за собственноручно выкрашенный садовый стол, почитать книгу или газету, выпить кофе, а рядом шумят дети. Чего же больше желать от жизни? И незачем Пелле носиться со старым гребешком. Мелькер поднял гребешок двумя пальцами с земли и бросил в помойное ведро. Пелле не протестовал. Когда с гребешком было покончено, отец вернулся к своей книге, а Юхан и Никлас вновь принялись препираться, чья сегодня очередь мыть посуду.
Оба они считали, что очередь мыть посуду наступает слишком быстро, а Малин, наоборот, была уверена, что всякий раз, когда дело касалось мытья посуды, не было более неуловимых ребят, чем Юхан и Никлас. Собственно, в редкие дни их дежурства по кухне следовало бы поднимать флаг над Сальткрокой, говорила Малин.
— Ну, тут ты не права, — сказал Никлас. — А кто мыл посуду, например, вчера?
— Кто? Малин собственной персоной!
Этого Никлас не мог взять в толк.
— Странно, я-то уверен, что я.
— А разве ты не заметил, — спросил Пелле, намазывая варенье на булку, — разве ты не заметил, пока мыл посуду на кухне, что это был не ты?
С жужжанием прилетела одна из его ос, желая, как видно, тоже отведать варенья. Пелле радушно протянул ей свой ломоть с вареньем. Надо ведь подкармливать своих домашних животных. Пелле не сомневался, что таким образом осы будут знать, кто их хозяин. Он любил сидеть на окошке своего чердака и свистом сзывать ос, чтобы поболтать с ними. Он обещал им, что они смогут жить в Столяровой усадьбе, сколько им вздумается.
Пелле увлеченно следил за маленькой осой, которая лакомилась крошками сахара, оставшимися на столе, и старался представить себе, о чем она думает и вообще каково это — быть осой. Случается ли осам расстраиваться или бояться, как детям, таким вот семилеткам, как он или вроде того? И как много, собственно, знают осы?
— Папа, ты думаешь, осы знают, что сегодня восемнадцатое июля? — спросил Пелле.
Но отец был поглощен собственными мыслями и не ответил ему.
— День — равный целой жизни! — пробормотал Мелькер. — Это же просто великолепно!
— Что в этом великолепного? — спросил Юхан.
— Вот здесь в книге написано: «День — равный целой жизни!» — с жаром воскликнул Мелькер. — Поэтому я и выбросил гребешок.
— В книге написано, что ты должен был выбросить мой гребешок? — удивленно спросил Пелле.
— Здесь написано: «День — равный целой жизни!» — это значит, что каждый день надо жить так, словно тебе дарован всего один-единственный день. Надо пользоваться каждой секундой и чувствовать, что ты в самом деле живешь на свете.
— А ты считаешь, что я должен мыть посуду! — с упреком сказал сестре Никлас.
— А почему бы и нет? — откликнулся Мелькер. — Сознание того, что ты творишь, делаешь все своими руками, поднимает жизненный тонус.
— Так, может, ты помоешь посуду? — предложил Никлас отцу.
Но Мелькер ответил, что у него и без мытья посуда хватает дел и его жизненный тонус всегда высок.
— Какой еще жизненный тонус? — спросил Пелле. — Он что, у нас в руках?
Малин с нежностью взглянула на малыша:
— У тебя он, по-моему, в ногах. Ведь ты говоришь, что ноги тебя сами по себе несут, вот это и есть жизненный тонус.
— Правда? — удивился Пелле. — Сколько всего на свете, чего не знаешь, хоть ты и человек, а не оса.
Осы, может, и не понимали, что это был день восемнадцатого июля, но им было совершенно ясно, что на столе в саду столяра стоит вазочка с вареньем, и целый осиный рой с жужжанием слетелся на угощение, так что Малин раздраженно замахала на них. Одна из ос решила отомстить, но, вместо того чтобы напасть на Малин, кинулась в другую сторону и ни за что ни про что ужалила бедного, ни в чем не повинного Мелькера в шею. Мелькер с ревом вскочил и также ни за что ни про что хотел было прихлопнуть другую маленькую осу, которая ползала по столу, никому не причиняя зла. Но тут вмешался Пелле.
— Не тронь! — закричал он. — Не тронь моих ос! Они ведь тоже хотят жить, ты сам говорил.
— Что я говорил? — спросил Мелькер.
Он не помнил, чтобы он заводил разговор об осах.
— Ну как же. «День — равный целой жизни», или как там еще, — напомнил Пелле.
Мелькер опустил книгу, которой собирался было прихлопнуть осу.