О'Мара вспомнил польский перевод, который он прочитал в доме Тодрилла. Польский перевод Корсака, сделанный в Вильно в 1840 году, который в буквальном переводе на английский звучал так:
Не очень хороший перевод, далекий от оригинала, но все же перевод.
Перевод отражал вкус польского переводчика, художника слова. Он почему-то предпочел сказать про румянец розы, а не про ее нежный, запах. Возможно, ему не нравилось слово «запах», но нравилось выражение «чаровать свои румянцем» — выражение, любимое поэтами.
О'Мара задумался о слове румянец. По какой-то таинственной причине слово вертелось у него в памяти… румянец… румянец. Что же было в этом слове?
О'Мара сидел в пыльной, заваленной газетами конторке под тусклой лампой, держа книгу в руках и глядя прямо перед собой. Он порылся в карманах, вытащил сигарету и закурил ее. Была ли какая-нибудь связь между Шекспиром Тодрилла — нациста, читавшего только «Жизнь Наполеона» и польское издание Шекспира в переводе Корсака, и английским карманным изданием, потерянным убийцей Воланона, — и какова она?
Если эта связь вообще была.
Но она должна быть. Длинная цепь совпадений не может быть случайной!
О'Мара повторил строчки Корсака — Корсака, который предпочел говорить о розах, «чарующих своим румянцем», вместо роз, «нежно пахнущих».
И вдруг он воскликнул: «Господи!» Он засмеялся и оскалился по-волчьи.
О'Мара сунул книжку в кожаном переплете в карман.
Затем взял телефонную трубку и сидел ожидая, глядя на мусор на столе, но не видя его.
В трубку послышался голос Иветты.
— Иветта, — сказал О'Мара. — Попроси мадам подойти к телефону и побыстрее. Это О'Мара.
— Сейчас, — ответила она.
Он нетерпеливо ждал, постукивая ногой о пол. Танга взяла трубку.
— Мне повезло, — сказал О'Мара. — Нам нужно немедленно действовать.
— Я рада.
— Ларю у вас? — продолжал О'Мара.
— Да. Он здесь уже десять минут.
— Ваше мнение о нем?
— Мне он понравился. Он бретонец. Я думаю, вы найдете его очень жестким — то, что вы называете «крутой».
— Почему он приехал так рано?
— Ему нужно кое-что сделать в Сант-Лиссе. Он фотограф, работает также и для полиции. Удивительно, но, очевидно, он делал фотографии наших «друзей», — Тодрилла и Наго, которого, кажется, нашли в лесу. Поэтому он должен был быть в Сант-Лиссе. Он приехал прямо оттуда на велосипеде.
— Интересно, — сказал О'Мара, — не оставит ли меня удача. Камера с ним?
— Обождите минуту. Я узнаю.
Он подождал. Вернувшись, она сказала:
— Да, все у него на багажнике велосипеда.
— Хорошо. Это сохранит нам много времени. Приезжайте с Ларю сюда. Я говорю из «Гаража Воланона». Как вы сюда сможете добраться?
— У Ларю есть велосипед. У Иветты другой. Я могу ездить на велосипеде. Я этого не люблю, но в случае необходимости могу это сделать.
— Эта необходимость наступила. Приезжайте на велосипеде.
— Слушаюсь, мсье, — засмеялась она.
— Оденьте пиджак и юбку, — продолжал он. — Измените свою внешность, но не сильно. Измените прическу. Оденьте блузку или что-нибудь, что вы обычно не носите. Я хочу, чтобы вы выглядели по-другому, но чтобы вас можно было узнать. Понятно?
— Вполне.
— Езжайте по дороге мимо фермы Гура. На ней никого нет. Воланона здесь тоже нет. Я оставил машину у стены в конце этой дороги. Оставьте там велосипеды. Попросите Ларю взять с собой фотоаппарат. Идите сюда пешком и постарайтесь, чтобы вас не видели. Войдете в боковую дверь гаража.
— Хорошо, — сказала она и вздохнула. — Нас ожидают приключения?
— Много, — сказал О'Мара.
— Я рада. А то я уже начала скучать.
— Жаль слышать это. Возможно, вам надоели ваши гости.
— Вовсе нет. Наоборот — лишь ситуация. Действительно, я подумала… — она помедлила.
— Что вы подумали? — спросил О'Мара.
— Я думала, — сказала она беззаботно, — что если бы ситуация немного развивалась, возможно, мои гости, как вы их называете, могли бы лучше показать себя. О'ревуар!
О'Мара повесил трубку. Он сидел в пыльной темноте, куря сигарету, и размышлял о Розански, пытаясь представить, как тот выглядит.
Было десять тридцать. Гелвада, прислонившись спиной к стене напротив входа на сцену в маленьком театре в Сант-Лиссе, наблюдал за Эрнестиной, быстро идущей по проходу из-за кулис. Он пошел ей навстречу.
— Моя малышка, — сказал он, — каждый раз, когда я вижу вас, вы выглядите все прекрасней. Вы изумительная женщина. Вы полны энергии, излучаете радость. Вы околдовали меня.