Выбрать главу

– Ну, и выходило? – спросил я моего собеседника.

– У других выходило, у меня не вышло, – ответил мой собеседник.

Эти люди, приезжавшие из Европы, без знания языка, без американских традиций, в жажде накопления, во-первых, брались за любую работу и на самом деле работали, как сукины дети, – а во-вторых, не вмешивались в американские дела, не разбираясь в них, не зная ни языка, ни традиций и рассчитывая, что их хата с краю. Это была мелкая буржуазия в рядах пролетариата.

Промилль из них оборачивался в эскимоса иль предводителя «Радиокорпорейшн». Некоторые проценты скапливали доллары. Многие впрягались в лямку американских рабочих, оседали, женились, жили до конца дней полуиностранцами и помирали под американским знаменем. Разнонациональность этих рабочих, конечно, не помогала их объединению. Форд, в частности, сознательно ставил около поляка немца, а около норвежца – итальянца.

Некоторый процент этих людей ломался в перенапряженности американских условий работы. Он шел тогда в гольтепу американских бродяг, пополнял всяческие американские подворотни, щели и нищету, поселялся в Нью-Йорке на Бауэри, на страшнейшей, позорнейшей в мире улице люмпен-пролетариата, – не желал ничего делать, ничего и не делая. И нет страны с большим количеством люмпен-пролетариев, чем Америка. И люмпенов там стократно, многотысячекратно больше, чем миллиардеров. Они называются там «трэмпами» – путешествующими босяками, бродягами.

Другой процент этих людей, ломаясь, ушел в бандитизм: имена Ала Капона – итальянца и его советника – Гарри Гузика – еврея – говорят сами за себя, равно как и судьба мелкого буржуа в бандитской шайке совершенно закономерна.

Третий же процент этих людей, которые ушли в революцию, – мелкий буржуа, протестующий против капитализма, – ушел в анархизм, отрицая все наголову. Анархистские и синдикалистские течения и были сильнейшими революционными в американском рабочем движении. Мой собеседник, слова которого приведены только что, был анархистом и желал он, по существу говоря, для всех земных жителей, и для американцев в частности, чтобы летели все и летело все к чертовой матери! По старой католической пословице, он хотел – из крестильной купели, из крестной чаши Америки вместе с грязной водой выплеснуть и ребенка. А очень бросаться Америкой не следует, потому хотя бы, что американцы (стало быть, рабочие) наделали много прекрасных вещей, – научились, стало быть, делать и умеют делать.

Этих, приехавших в Америку за последние сорок лет, тридцать четыре процента всего американского теперешнего населения. Но семьдесят процентов общего числа рабочих в промышленности – угольной, стальной, нефтяной, машиностроительной именно этих, приехавших за последние сорок лет. Въезд в Америку был неограничен до 1917 года. В 1917 году конгресс установил тридцать пунктов, запрещающих въезд иностранцам, в первую очередь анархистам. В 1921 году конгресс принял закон о квотах. По этому закону в Америку допускалось не более трех процентов каждой национальности, проживающей в Америке. За норму для подсчетов этих трех процентов бралась перепись 1910 года. В 1924 году была точно установлена цифра имеющих право въехать в Америку – 153 714 человек в год. (Это последнее цифровое закрепление, наряду с пунктами 1917 года, имело, кроме всего прочего, нижеследующую политическую цель: по цифровому этому расписанию на Восточную Европу приходилось меньше десятка тысяч человек. Восточной Европе путь в Америку отрезан потому, что Восточная Европа заражена революциями. Вообще же ехать смогут родственники живущих в Америке, по их приглашению.)

38

Америка строилась никак не чистыми руками и никак не в белых перчатках, в коих ездили по фордовскому заводу – на паровозах-«большевиках» – машинисты. Есть жестокое правило, что живые забывают мертвых, а мертвые не могут рассказать о себе и своих делах, потому что они мертвы. Если бы послушать тех, которые шли по лесам и пустыням Америки, прокладывая первые дороги! – если бы послушать тех, которые умирали на этих дорогах с голоду?! – если бы послушать всех тех, убитых за Америку, расстрелянных в дни забастовок, скорченных в уголь электрическим стулом, сгнивших в тюрьмах Америки…

История американского рабочего движения – это история предательств американских рабочих, и предательств не менее страшных, чем средневековье. Мне известен разговор германского инженера Отто Моога с некиим американским общественным деятелем мистером Чайльдсом; это было на пароходе через океан, в философический досуг под океанские просторы; речь шла о германской налоговой системе и об обложении германской тяжелой индустрии; мистер Чайльдс, общественный деятель, сказал:

– У нас такой дурацкий налог никогда не стал бы законом. Даже если бы социалисты имели большинство в конгрессе и сенате, они бы не могли провести такого закона. Мы бы просто подействовали деньгами на нужных людей, и в один прекрасный день они нашли бы в своих письменных столах акции автомобильных фабрик.

– Но ведь это взятка! – сказал инженер Моог.

– Ничего безнравственного в этом не было бы, – ответил мистер Чайльдс. – Я предостерег бы таким путем людей от глупости, вредящей им же самим: автомобили дали американским рабочим наибольшее количество работы и денег!

Разговор, – надо сказать, – и демократический, и республиканский, и океанский, равно как – и заокеанский!

В 1869-м в Америке возник Орден рыцарей труда. Орден был организацией тайной, построенной по принципу масонских лож (а стало быть, и мистическоватой). Программа работы Ордена также была полуизвестна, с анархическим уклоном. И тем не менее Черная пятница (день, когда на нью-йоркской бирже начался кризис 1873 года) подняла Орден рыцарей труда на хребет рабочего движения тех лет. В 1877 году по Америке прошла железнодорожная забастовка. Железнодорожникам помогли горняки. В Сент-Луисе власть перешла к рабочим, и рабочие образовали комитет безопасности. Это повторилось в ряде городов и городков. Впервые тогда за историю Америки поехали по Америке карательные экспедиции правительственных войск. В Чикаго были бои между солдатами и рабочими. В 1885 году опять была железнодорожная забастовка, и она победила тогда железнодорожного миллиардера Гульда. Этими забастовками и этим рабочим движением руководил Орден рыцарей труда. В 1879 году Орден вышел из подполья. В 1886 году он имел 730 тысяч членов. Но в том же 1886 году были следующие два события. В Чикаго, на заводах сельскохозяйственных машин Мак-Кормика, вслед за локаутом, возникла забастовка: на Сенной площади тогда в Чикаго в толпу была брошена бомба, был убит полицейский; никто, ни суд не могли установить, кто бросил бомбу, – но суд приговорил пятерых анархистов, ни в чем не повинных, к смертной казни через повешение, и четверо из них – Альберт Парсон, Август Шпис, Георг Энгель, Адольф Фишер – были повешены, пятый же, Луи Линг, покончил жизнь в тюрьме самоубийством. Этот суд и эти казни были белым террором. И в том же 1886 году вождь Ордена рыцарей труда, «великий мастер», как он назывался по орденской терминологии, непримиримый оратор и враг капиталистов, вышел из Ордена и – взял себе пост высокопоставленного правительственного чинов-ни-ка! – Вождь был куплен, солдаты были расстреляны. Орден распался.

Орден распался для своей же пользы, по соображениям мистера Чайльдса, того, который с парохода. Орден рыцарей труда был организацией путаной и мистической, но все же анархистской. И здесь же следует помнить третий факт 1886 года. Еще в 1881 году возникла Американская Федерация Труда, организованная Сэмуэлем Гомперсом, тем самым, который ухитрился прожить до 1925 года, почти полвека затуманивая мозги и одурачивая американских рабочих. В 1886 году Гомперс подобрал тех рабочих, которые искали объединения после распада Ордена рыцарей труда. От анархистского Ордена рабочие попали в организацию, которая (бряцая всем арсеналом американского демократства, равенствами и братствами, тем, что, «кто действительно хочет, найдет себе работу», – и прочая из американских заповедей) обещала реализовать иронию Энгельса и создать для американских рабочих быт «буржуазных пролетариев». Американская Федерация Труда утверждала, что социализм – это не американское дело. Американская Федерация Труда утверждала убийственность для американских рабочих борьбы с предпринимателями (ибо сами рабочие могут стать предпринимателями, а стало быть, в потенции есть уже предприниматели), и Федерация за благо считала полюбовное, «человеколюбское» (Гомперс-человеколюбец!) соглашение с предпринимателями. Федерация Труда – не партия, это нечто вроде Федерации профсоюзов. Гомперс утверждал, что партии, да особенно социалистические, американскому народу вредны, – американскому «народу», равноправными членами коего рабочие суть по существу американской конституции (и даже могут стать миллиардерами иль президентом!), достаточно-де двух партий – республиканской и демократической, которые и без рабочих могут провести в конгрессе законы о рабочих нуждах. Гомперс повел за собою большинство организованных американских рабочих. Гомперсу помогали капиталисты. Гомперс убеждал предпринимателей распределить акции предприятий среди рабочих, работающих на предприятиях (чтобы рабочий получил гривенник прибыли с миллиардерского миллиарда). Гомперс убеждал рабочих покупать акции предприятий, в коих они работают, чтобы чувствовать себя «хозяевами» (и получать гривенник с миллиарда). Нет нужды объяснять, что Гомперс выступал с «рабочими требованиями» не где-нибудь, а – на съездах республиканской партии. Нет нужды объяснять, почему Американская Федерация Труда одобрила посылку войск на подавление китайской революции и на захват Никарагуа. И нет нужды объяснять, почему Федерация позаботилась, чтобы рабочие, ею объединенные, не шли к избирательным урнам самостоятельной силой.