Васильков. Какая же она мне жена! Да она ж сама сказала, что у нее денег больше, чем у меня.
Надежда Антоновна. «Сказала». Мало ли что может сказать женщина в раздражении! Как бы жена ни оскорбила мужа, все-таки надо жалеть жену больше, чем мужа. Мы так слабы, так нервны, нам всякая ссора так дорого обходится. Горячая женщина скоро сделает глупость, скоро и одумается.
Васильков. Да она же не говорит, что одумалась.
Лидия. Я одумалась и раскаиваюсь в своем поступке.
Васильков. Не поздно ли?
Надежда Антоновна. Ах, нет! Она может увлечься, но до падения себя не допустит.
Васильков. Я знаю, что не допустила: ваша прислуга гораздо больше получала от меня, чем от вас. Но я не знаю, что спасло ее от падения — честь, или недостаток денег у Кучумова. (Лидии.) Чего же вам угодно?
Лидия. Я бы хотела жить опять вместе с вами.
Васильков. Невозможно. Вы так быстро меняете свои решения, что, пожалуй, завтра же захотите уехать от меня. Для меня одного позора довольно, я двух не хочу.
Лидия. Но вы должны меня спасти.
Васильков. Как я вас спасу? Есть только одно средство; я вам предложу честную работу и за нее вознаграждение.
Лидия. Какую работу и какое вознаграждение?
Васильков. Подите ко мне в экономки, я вам дам тысячу рублей в год.
Лидия (встает с дивана). Ступайте вон!
Васильков уходит.
Телятев (отнимая платок от глаз). Теперь вы выздоровели, я могу перестать плакать.
Лидия. Ах, теперь не до шуток! Бегите, догоните, воротите его, во что бы то ни стало.
Телятев убегает.
Надежда Антоновна. Ах, какой он упрямый! Какой несносный! Человек из порядочного общества так поступать не может, он скорее убьет жену, а такого предложения не сделает.
Возвращаются Васильков и Телятев.
Лидия. Вы меня извините, я не поняла вас. Объясните мне, что значит слово «экономка» и какие ее обязанности?
Васильков. Извольте, объясню; но если вы не примете моего предложения, я больше не вернусь к вам. Экономка — значит женщина, которая занимается хозяйством. Это ни для кого не унизительно. А вот обязанности: у меня в деревне маменька-старушка, хозяйка отличная, вы поступите к ней под начальство — она вас выучит: грибы солить, наливки делать, варенья варить, передаст вам ключи от кладовой, от подвала, а сама будет только наблюдать за вами. Мне такая женщина нужна, я постоянно бываю в отъезде.
Лидия. Ужасно, ужасно!
Васильков. Прикажете кончить?
Лидия. Продолжайте!
Васильков. Когда вы изучите в совершенстве хозяйство, я вас возьму в свой губернский город, где вы должны ослепить губернских дам своим туалетом и манерами. Я на это денег не пожалею, но из бюджета не выйду. Мне тоже, по моим обширным делам, нужно такую жену. Потом, если вы будете со мною любезны, я свезу вас в Петербург, Патти послушаем, тысячу рублей за ложу не пожалею. У меня в Петербурге, по моим делам, есть связи с очень большими людьми; сам я мешковат и неуклюж; мне нужно такую жену, чтоб можно было завести салон, в котором даже и министра принять не стыдно. У вас все есть для этого, только вам надо будет отучиться от некоторых манер, которые вы переняли от Телятева и прочих.
Телятев. Но разве я знал, что Лидии Юрьевне предстоит такая блестящая перспектива от деревенского подвала до петербургского салона.
Васильков (глядя на часы). Согласны вы на мое предложение или нет? Только помните, что прежде всего вы будете экономкой и довольно долго.
Лидия. Пожалейте меня, пожалейте мою гордость! Я дама, дама с головы до ног. Сделайте мне какую-нибудь уступку.
Васильков. Никакой! Мне ли жалеть вашу гордость, когда вы не жалели моей простоты, моей доброты сердечной! Я и теперь предлагаю вам звание экономки, любя вас.
Лидия. Ну, хоть слово измените, оно жестоко для моего нежного уха.
Васильков. Нет, это слово хорошее.
Лидия. Я должна подумать.
Васильков. Думайте.
Телятев. Ах, кабы меня кто взял в экономки!
Входит Андрей.
Андрей. Следственный пристав желает описать имущество.
Лидия и Надежда Антоновна. Ах, ах! Ай, ай! (Лидия прячется в подушки.)
Телятев. Что вы испугались? Утешьтесь! Вчера описали мебель у двух моих знакомых, сегодня у вас, завтра у меня, послезавтра у вашего Кучумова. Это нынче такое поветрие.
Лидия (мужу). Спасите меня от стыда! Я на все согласна! Что делать? Я хотела блистать неугасающей звездой, а вы хотите сделать меня метеором, который блестит на минуту и погаснет в болоте. Но я согласна, согласна. Умоляю вас, спасите меня.
Васильков уходит с Андреем. Андрей возвращается.
Андрей. Господин Кучумов.
Лидия. Я думаю принять его.
Телятев. Примите.
Лидия (Андрею). Проси!
Андрей уходит. Входит Кучумов, потом Васильков.
Лидия, Надежда Антоновна, Телятев, Кучумов, потом Васильков.
Кучумов (напевая). Io son rico… Что с вами?
Лидия. У меня описывают имущество, привезли вы сорок тысяч?
Кучумов. Io son rico… Нет, вы представьте себе, какое со мной несчастье.
Входит Васильков и останавливается у двери.
Мой человек, которого я любил, как сына, обокрал меня совершенно и убежал, должно быть, в Америку.
Телятев. Очень жаль мне твоего человека! С тем, что у тебя можно украсть, не только до Америки, но и до Звенигорода не доедешь.
Кучумов. Не шути, я не люблю. Я разослал телеграммы по всем трактам; вероятно, его скоро схватят, отберут деньги, и тогда я вам, дитя мое, доставлю их.
Телятев. Не все же он украл, ведь осталось же что-нибудь.
Кучумов. Как не остаться! Я без тысячи рублей из дому не выезжаю.
Васильков. Так отдайте мне шестьсот рублей, которые должны по картам.
Кучумов. А! Вы здесь! И очень хорошо. Я давно хотел с вами расчесться. Карточный долг для меня первое дело. (Вынимает бумажник.) Что за вздор такой? Вероятно, я как-нибудь обложился, положил в левый карман. Ах, да я не тот сюртук надел. Впрочем, вы можете получить эти деньги с Надежды Антоновны.
Васильков. Хорошо, я получу. Лидия Юрьевна, я ваш долг заплатил. Вам нужно ехать в деревню.
Лидия. Когда хотите.
Васильков. Я еду завтра, будьте готовы!
Лидия (подает мужу руку). Благодарю вас, что на целый день вы даете волю моим слезам. Мне нужно о многом поплакать! О погибших мечтах всей моей жизни, о моей ошибке, о моем унижении. Мне надо поплакать о том, чего воротить нельзя. Моя богиня беззаботного счастия валится со своего пьедестала, на ее место становится грубый идол труда и промышленности, которому имя бюджет. Ах, как мне жаль бедных, нежных созданий, этих милых, веселеньких девушек! Им не видать больше изящных, нерасчетливых мужей! Эфирные существа, бросьте мечты о несбыточном счастье, бросьте думать о тех, которые изящно проматывают, и выходите за тех, которые грубо наживают и называют себя деловыми людьми.