Маленькая, совсем голая собачка в жалкой попоне и с длинным шнурком у ошейника, очевидно вырвавшаяся из хозяйских рук, бросилась под ноги Царевскому, обиженно и зло тявкнула и быстро побежала по ступенькам к Неве.
Леонид Львович поспел уже наступить ногой на волочившийся шнурок, а потом схватить собаку, которая визжала и старалась его укусить, вырываясь своими голыми, маленькими ногами и животом, похожая на злую крысу, когда он услышал над собою повышенный женский голос:
– Туту! как тебе не стыдно? Ты заставляешь меня беспокоиться и кричать, как салопница… Мне очень стыдно, что я доставила вам беспокойство; она вовсе не хотела топиться, но она очень зла и от злости может убежать совсем… Не правда ли, это ужасно иметь дело с такими капризными и упрямыми существами? Она вас не укусила? Будьте благодарны и за это. Да, я совсем и позабыла поблагодарить вас, вы избавили меня от многих хлопот… Благодарю вас… Боже мой! но где же я вас видела?
Перед Царевским стояла высокая, очень худая женщина, с узкими, длинными глазами, одетая модно, но вычурно.
– Вы, может быть, имеете хорошую память на лица?
– Да, я хорошо запоминаю лица, но с вами я почти говорила.
– Да, вы со мной почти говорили. Это было в «Сове».
– Вот!.. Вы совершенно правы… Это было в «Сове», но все-таки я вас не знаю. Там очень вульгарно, но занятно.
– Вы, сами того не зная, оказали мне большую услугу. Моя фамилия Царевский.
– Я очень рада, что могла вам оказать услугу. Так что мы с вами квиты? Вы мне вернули это злое существо, которое хотело от меня сбежать… а моя услуга была в таком же роде?
– Не совсем.
– Не думайте, что я навязываюсь на откровенность. Мне достаточно того, что я кому-то помогла, сама этого не зная. Моя фамилия – Лилиенфельд.
– Кто же этого не знает!
– Вот видите, что значит слава. Можно обходиться без визитных карточек. Я не знаю, про кого из певцов или певиц не рассказывали анекдотов, что они вместо паспортов пели какие-нибудь арии. Еще недавно Шаляпин возобновил этого милого, архиизвестного старичка… Что же делать мне? Прочитать тут, перед городовым, монолог Федры?
– Вам не нужно говорить никаких монологов. Достаточно ваших глаз, улыбки и фигуры, чтобы узнать вас где угодно, среди тысячи людей.
– Вы мне говорите комплимент. Ведь это самая большая лесть для женщины, а может быть, для всех, то, что вы сказали. От времени до времени так нужно это слышать. Потому мне не хочется вам говорить: – прощайте. Я вам скажу: «до свидания».
– До свидания!
Она уже отошла шага на три, держа собачку под мышкой и мелькая белыми гетрами по направлению к маленькой коляске с грумом, как вдруг, обернувшись, подождала Царевского и сказала почти весело:
– Теперь я все отлично помню… Вы были в «Сове» с высоким, белокурым мальчиком, его чем-то обидели, поднялся страшный крик, и я его увела к нашему столу. Вы к нам подходили раза два. Еще с вами была какая-то странная дама и сестра того мальчика, беленькая.
– Она ему вовсе не сестра, это – моя жена.
– Ах, так вы и женаты к тому же? Видите, как все хорошо. Ну, я бегу. Учитель фехтования меня заждался… он очень забавный итальянец.
Глава 12
Елена Александровна сказала правду, когда говорила, что все ей надоело до смерти. Она сказала правду и тогда, когда объявила Лаврентьева своим любовником; она не лгала и Лаврику, уверяя, что только его любит; и что больше всего ее мучило, так это невозможность соединить все эти несоединимые вещи. Она ни на минуту не переставала любить мужа, ей нисколько не был дорог Лаврентьев и она была бы неприятно удивлена, если бы Лаврик потребовал от нее более осязательных доказательств любви.