– Неужели вы понимаете то, что говорите?
– То есть, как это?
– Я хочу сказать, неужели вы – знаток?
– Я просто нанимаю подводы. Я не знаю, какой я знаток?
– Вы – управляющий?
– Нет. У нас именье здесь. Меня зовут Панкратий Полаузов.
– Вот! у меня еще никогда не было Панкратия.
– Да, это очень редкое имя, – согласился собеседник.
– И к вам будут возить тоже такие же бревна?
– Да, у нас ставят новую баню. – Какой ужас!
– Почему ужас?
– Если в городе вдруг сказать: баня – всегда что-то неприличное.
– Я не знаю, я в Петербурге сколько раз ходил в баню, – ничего неприличного нет. У вас испорченное воображение.
– Разве вы из Петербурга?
– Да, я учусь в университете.
– Вот странно! А я вас никогда не видала.
– Весьма возможно! в Петербурге народу много.
– И вас зовут Панкратий?
– Да. Это тоже, по-вашему, ужас?
– Нет. Это просто смешно! Ну, как же зовут вас ваши возлюбленные? Панкраша? Я, знаете, буду вас звать: Кратик.
– Это как вам угодно.
Молодой человек замолчал, продолжая осматривать бревна. Затем, будто спохватившись, спросил вежливо:
– Вы здесь гостите у Ираиды Львовны?
– Какое гощу! не гощу, а просто со скуки умираю!
– Да, если чем-нибудь не заниматься, в деревне скучно.
– Ну, если б я любила кого-нибудь, тогда я понимаю…
– Да, конечно, если человек увлечен чувством, ему независимо от обстановки жизнь кажется полной… но это по заказу не делается.