– Такие невинные желания, конечно, легко исполняются, – ответил Леонид, отыскивая свою шляпу.
Едва ступили на землю, сойдя с террасы, как Ираида Львовна начала без колебания:
– Лелечка уехала гостить к Полаузовым, ты знаешь?
– Нет, мне ничего не известно. И надолго?
– Не знаю. Она ничего не сказала.
– Что же, Полаузовы ей очень нравятся, или ей нехорошо у тебя?
– Насколько мне известно, особенной дружбы к Полаузовым она не питает, а я сделала все, чтобы ей было хорошо. Но у твоей жены иногда бывают причуды.
– Да, у нее бывают причуды, – как-то рассеянно подтвердил Леонид.
– Так что не будет особенно удивительно, если она, так же не говоря ни слова, от Полаузовых уедет еще куда-нибудь.
– Может быть, она это уже и сделала?
– Не знаю, не думаю.
– Но тебе-то она сказала, что едет именно туда?
– Нет, Леонид… Она мне этого не говорила.
– Так что, это только подозрения?
– Это предостережение, а не подозрение.
– А подозрения твои каковы?
Ираида Львовна помолчала, а потом начала как-то издалека:
– Видишь ли, Леонид, всякий человек может подозревать и предполагать что ему угодно, когда он находится в полной неизвестности… Я вовсе не склонна думать дурное, особенно о близких мне людях.
– Ираида, ты мне скажи прямо, что знаешь… Может быть, Лелечка уехала совсем не к Полаузовым.
– Сказать по правде, я не знаю, куда уехала твоя жена… Я, конечно, не верю глупостям, которые говорит Полина, но ведь они обе сумасбродки, тем более, что вчера, что сегодня у нас из дому пропал еще один человек.
Ираида Львовна остановилась, потому что в это время к ним быстрым ходом приближалась горничная с конвертом в руках. Отдав письмо Леониду Львовичу, который вдруг сильно покраснел, она так же быстро и молча ушла, а Царевский, мельком взглянув на иностранную марку и покраснев еще больше, проговорил быстро, будто желая быстротой речи скрыть свое смущение:
– Ты говоришь, еще один человек? но кто же это? и какое он имеет отношение к моей жене?
– Это племянник Пекарского.
– Я не понимаю, как ты можешь ставить в связь эти два отъезда. Мало ли что может прийти в голову Полине Аркадьевне! Она же совершенно не ответственна за свои слова и мысли; конечно, Лелечка уехала просто к Полаузовым и завтра или послезавтра вернется.
– Дай Бог, чтоб это так было. Я вовсе не хочу каркать.
– Да, это так и будет. Несчастия, неприятности не могут приходить к людям в такой прекрасный день.
– Почему ты находишь день прекрасным? ведь ты с утра еще не знал, не видел, идет ли дождь или солнце ясно.
– А теперь я вижу и знаю, что все прекрасно и не может быть другим, – отвечал Леонид Львович, похлопывая себя по руке нераспечатанным конвертом. Затем он обнял сестру и еще веселее произнес:
– Поверь мне, что ничего дурного не случится. Правда Львовна покачала головой и сказала:
– Ты даже как будто рад, что твоя жена исчезла?
– Какие глупости! Но я уверен, что все будет очень хорошо. А нужно же людям время от времени исполнять свои капризы. Что же касается твоих смешных опасений насчет Лаврика Пекарского, то я думаю, что он уже дома, сидит и занимается у своего окна. Все хорошо, все прекрасно, когда есть солнце и такие прекрасные люди, как ты.
– И когда получают такие прекрасные письма из-за границы? – Да ты, оказывается, умеешь быть злой! – проговорил Леонид Львович, снова обнимая сестру, и они направились к дому.
Леонид Львович несколько заблуждался. Конечно, солнце светило ясно, и запечатанное письмо, может быть, несло отличные вести, но, во-первых, Лаврика дома отнюдь не было, и у какого окна чем он занимался – было совершенно неизвестно, а во-вторых, громкий и возбужденный говор, несшийся из окон гостиной, с очевидностью показывал, что если в «Затонах» и было все прекрасно, то совсем не слишком мирно, и что там находили себе место страсти, которые наглядно опровергали название Ираидиной усадьбы. Казалось, что в доме спорят несколько женщин, но на поверку вышло, что в гостиной Царевские застали только Ореста Германовича, Полину и конюшенного мальчика. Дама была в сильном возбуждении и оканчивала, по-видимому, длинную речь.
– Теперь вы видите, видите, к чему приводит отсутствие свободы и тирания? И тирания над чем? над тем, что должно было бы быть свободным, как пламя, как ветер! Где теперь Елена Александровна? где Лаврик? у Полаузовых их нет. Кто знает, может быть, они уже покончили с собой. А что всему виною? Все ваше стремление устраивать какие-то дурацкие мещанские устройства!
Раздался топот копыт, и через секунду в дверь вошел другой конюх, снимая шапку.