Злотка подняла вверх сморщенный палец и, покачивая головой, продолжала:
— Вот еще что мне хочется вам сказать: стыдиться иногда хорошо, а иногда — плохо… Стыд хорош, когда оберегает человека от греха, и нехорош, когда мешает человеку исправить свой грех. Вот и страх — он тоже к месту, если страшишься бога, ну а людей бояться — плохо, очень плохо… что хорошего может сделать человек, который всегда чего-то стыдится, всегда в страхе?
Панна Янина задрожала; она снова стала очень бледной. Но, когда она встретилась взглядом со Злоткой, в глазах ее сверкнул гнев.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она резко и вышла.
Вечером к учительнице явился плохо одетый еврей и сначала вежливо, а потом все громче и настойчивее стал требовать, чтоб она вернула ему долг. Янина краснела, смущалась, просила отсрочки, потом обещала уплатить через несколько дней.
На следующее утро у Янины состоялся такой же разговор с женщиной в большом платке, которая, бесцеремонно развалившись на диванчике, разговаривала развязным тоном и смотрела на нее злобным взглядом.
Через несколько часов Янина зашла к Злотке в лавку. Она силилась сохранить хладнокровие и решимость, хотя это ей плохо удавалось. Высоко держа голову, она старалась преодолеть смущение и робость, но губы ее дрожали, а глаза наполнялись слезами.
— Дорогая моя, — сказала она, подойдя к прилавку, за которым сидела Злотка, — сколько я вам должна?
Та быстро составила небольшой счет и молча подала его.
— Я заплачу сегодня вечером, — сказала Янина.
— Вы уже договорились об этом месте?
— Я сейчас пойду и скажу, что принимаю предложение. Завтра я уезжаю с этой семьей в деревню…
— Далеко?
— Кажется, миль двадцать отсюда.
Злотка молчала. Янине уже незачем было оставаться в лавке, но она не уходила. Помолчав, она сказала:
— Мне придется попросить вперед жалованье за год… Половина уйдет на уплату долгов, да и приодеться надо, потому что дом богатый и там необходимо прилично одеваться. Но, если вы разрешите, я оставлю вам немного денег… для девочки…
Злотка с досадой махнула рукой.
— Что за польза от этих денег? Сколько вы можете оставить? Хорошо, я буду кормить ее, пока денег хватит… а что потом?
— Что же я могу сделать? — прошептала Янина. — Я ведь вернусь… как только соберу немного денег, я сейчас же вернусь… А пока… милая моя… вы женщина старая, почтенная… у вас дети и внуки…
Голос ее прервался, она смотрела на Злотку, с мольбой сложив руки.
— Чем же я могу помочь? — спросила Злотка, пожимая плечами. — Мне, конечно, жаль ее, но я еврейка, а она христианское дитя… к себе я ее взять не могу… а если нельзя взять ее к себе, то какая от меня польза?
— Присматривайте за ней, покормите иногда, совет дайте или наставление…
— Ну-ну! — ответила Злотка и махнула рукой.
Янина ушла в город и вернулась только в сумерки; ее с нетерпением ожидала Юлианка. Девочка с радостным криком бросилась к ней, на шею, обнимала, осыпала поцелуями руки: Юлианка научилась уже выражать любовь. Янина, не вымолвив ни слова, направилась к диванчику, на котором они обычно проводили вечера. Юлианка шла за ней, без умолку болтая. Она с гордостью сообщила, что целый день напролет учила урок и уже хорошо знает рассказ о бедной девочке Еленке и ее верной собачке. Трудно было понять, слышит ли женщина щебет девочки. Лицо ее в сумерках казалось белее мрамора. Она была нема, как стена. Темнота в комнате сгущалась.
— Зажечь лампу? — спросила Юлианка. — Я умею.
Вместо ответа Янина притянула ее к себе и усадила на колени.
— Юлианка, — глухо сказала она.
— Что? — весело отозвалась девочка.
— Слушай меня, Юлианка; я буду говорить с тобой о вещах серьезных и грустных…
Девочка сразу стала серьезной, и даже в полумраке можно было различить ее блестящие внимательные глаза, устремленные на бледное лицо женщины.
— Я буду говорить с тобой о твоей матери, — прошептала Янина.
— О моей матери? — изумленно переспросила Юлианка.
Янина продолжала глухим, сдавленным голосом:
— Твоя мать бесконечно несчастна. Она не злая… Нет, нет! Есть у нее и сердце и совесть, как у других женщин… Но раз в жизни она совершила грех… и на плечи ее свалилась такая огромная тяжесть, что не хватило сил нести ее… Помни, Юлианка, мать твоя не злая, не бесчувственная, она только бесконечно несчастная и очень слабая… Помни об этом и никогда… не питай ненависти к матери, не осуждай ее! Пожалей ее… и если люди будут ее осуждать, отвечай: «Она хотела сделать, как можно лучше… но не могла… не хватило сил!»