Жанна. Еще рано. Ты, может быть, заснешь, Эмиль? Мне кажется, что тебе очень больно, ты стонал ночью.
Эмиль Грелье. Нет, мне легче. Какое утро?
Жанна. Плохое, Эмиль. Туман, и солнца не видно. Засни.
Молчание. Тишина. Вдруг на своей постели вскрикивает во сне Морис; крик переходит в стон и невнятное бормотание. Жанна подходит и прислушивается, потом возвращается назад.
Эмиль Грелье. Мальчик ничего?
Жанна. Ничего, будь спокоен, Эмиль. Это он во сне.
Эмиль Грелье. Сегодня он несколько раз так.
Жанна. Я боюсь, что он тебе мешает. Его можно поместить в другой комнате, и с ним будет Генриетта. У мальчика здоровая кровь, через неделю можно будет, кажется, снять повязку.
Эмиль Грелье. Нет, пусть тут. Жанна!
Жанна. Что, дорогой мой?
Становится у постели на колени и целует осторожно неподвижную руку, лежащую поверх одеяла.
Эмиль Грелье. Жанна…
Жанна. Жар, кажется, меньше… дорогой мой.
Приникает долгим поцелуем к руке.
Эмиль Грелье. Ты моя любовь, Жанна.
Жанна. Молчи, молчи. Не волнуйся.
Короткое молчание.
Эмиль Грелье (беспокойно передвигает голову). Мне трудно дышать, здесь воздух…
Жанна. Окно открыто всю ночь, мой милый. Такой воздух неподвижный.
Эмиль Грелье. Дым.
Жанна. Да.
Морис (вскакивает снова, бормочет). Стой, стой, стой! (Снова невнятно.) Оно горит, горит оно! Ой! Кто на батарею, кто на батарею…
Бормочет и затихает.
Эмиль Грелье. Тяжелые сны.
Жанна. Это ничего, мальчик и всегда любил поговорить во сне. А вчера у него был такой свежий вид.
Эмиль Грелье. Жанна!
Жанна. Что, дорогой мой?
Эмиль Грелье. Сядь.
Жанна. Хорошо.
Эмиль Грелье. Жанна… А о Пьере ты думаешь?
Молчание.
Жанна (тихо). Не надо.
Эмиль Грелье. Да, не надо. Смерть, это вовсе не так страшно, правда, Жанна?
Жанна (после некоторого молчания). Правда.
Эмиль Грелье. Потом пойдем к нему мы. Он сюда не придет, но мы к нему пойдем. Мне ночью что-то казалось, я об этом думал. Так ясно! Ты помнишь красную розу, которую ты ему дала? Я помню.
Жанна. Да.
Эмиль Грелье. Так ясно! Жанна, наклонись ко мне. Ты лучше всех.
Молчание.
(Мечется.) Мне трудно дышать.
Жанна. Дорогой мой…
Эмиль Грелье. Нет, ничего. Это ночь мучает меня, Жанна, мне это приснилось или действительно была слышна канонада?
Жанна. Да, была слышна — в пятом часу. Но очень далеко, Эмиль, едва слышно. Закрой глаза, милый, отдохни.
Молчание.
Морис (негромко). Мама!
Жанна (неслышно подходит). Проснулся?
Морис. Да. Больше не хочется. Что папа?
Жанна. Он не спит.
Эмиль Грелье. Здравствуй, Морис.
Морис. Доброе утро, папа. Как ты себя чувствуешь? Я хорошо.
Эмиль Грелье. Я тоже. Жанна, можно открыть, я спать не буду.
Жанна. Да, можно уже. — Видишь, какой плохой день, но все-таки при свете тебе легче будет дышать.
Постепенно, чтобы не сразу свет, открывает драпри. За большим окном смутные силуэты деревьев, у самых рам несколько поникшие цветы. Морис уже задвинул свои ширмочки и что-то возится там.
Жанна. Ты что, Морис?
Морис. Да шинель… Ничего, я сам. (Виновато.) Нет, мама, помоги.
Жанна (уходя за ширмы). Какой ты глупый, Морис. (За ширмой.) Осторожнее, осторожнее, ну — так! Не торопись, осторожнее.
Морис (за ширмой). Ты мне здесь заколи, как вчера. Так очень удобно.
Жанна (за ширмой). Ну, конечно. Погоди, потом поцелуешь… Ну? Так.
Морис выходит, правая рука у него на перевязи. Подходит к отцу и сперва целует его руку, потом, по его знаку глазами, целует в губы.
Эмиль Грелье. Здравствуй, здравствуй, мой миленький.
Морис (оглядываясь на ширмы, где мать убирает постель). Папа, посмотри.
Вынимает руку из повязки и быстро выпрямляет ее. Потом так же быстро прячет обратно. Эмиль Грелье слегка грозит ему пальцем. Жанна отставляет ширмы, за которыми уже убранная постель.
Жанна. Ну вот, готово. Пойдем, Морис, в ванную, я тебя умою.
Морис. Ни за что! Я сегодня сам. Я вчера вечером уже сам умывался левой рукой, и превосходно. (Подходя к раскрытому окну.) Какая гадость, однако! Эти негодяи совсем испортили день. А все-таки тепло и пахнет цветами. Нет, хорошо. Папа, очень хорошо!
Эмиль Грелье. Да. Приятно.
Морис. Ну, я пойду.
Жанна. Зубы почисти, ты вчера этого не сделал, Морис.
Морис (ворчит). Ну, стоит сейчас! — Хорошо, хорошо, я сделаю. (От двери.) Папа, а знаешь: сегодня будут хорошие вести, я это чувствую.
Слышно, как он звонким голосом кричит: Сильвина!
Эмиль Грелье. Мне легче, Жанна. Совсем легче. Кто-нибудь поливает цветы?
Жанна. Да, насколько возможно. Сейчас я дам тебе кофе… ты сегодня много лучше выглядишь, много лучше!
Эмиль Грелье. Это что?
Жанна. Одеколон с водой, я вытру лицо, и тебе станет свежее. Вот так, вот и снова у меня маленькие дети, которых надо мыть, вот и снова… Видишь, как приятно?
Эмиль Грелье. Да. Что он говорит про хорошие вести?
Жанна. Это он так, он очень счастлив, оттого что он герой!
Эмиль Грелье. Ты знаешь что-нибудь новое?
Жанна (неопределенно). Нового ничего — что же может быть нового?
Эмиль Грелье. Говори. Ты была решительнее, Жанна. Говори, дорогая.
Жанна. Разве решительнее? Может быть… Это я ночью привыкла с вами говорить тихо. Но, как тебе сказать это. Эмиль… они идут…
Эмиль Грелье. Идут?
Жанна. Да. Ты же знаешь, сколько их и сколько нас. Ты не волнуйся, но сегодня нам, вероятно, придется уехать в Антверпен.
Эмиль Грелье. Они близко?
Жанна. Да, недалеко. Очень близко. (Напевает.) Le roi, la bai, la libertê…[13] Очень близко. Я тебе еще не сказала, что вчера король справлялся о твоем здоровья. Я ответила, что тебе лучше и что ты можешь сегодня поехать.
Эмиль Грелье. Да, конечно, могу. А что он говорил о тех?..