Панова Вера Федоровна
Собрание сочинений в пяти томах
Том 5: Историческая и автобиографическая проза
ЛИКИ НА ЗАРЕ
Исторические повести
Сказание об Ольге
Был перевоз на реке Великой у Выбутской веси, близ города Пскова.
Много лодок, и при лодках гребцы, дюжие мужики на жалованье, и жалованье хорошее.
Над гребцами начальник, поставленный князьями.
У начальника дочка была, небольшая девочка Ольга.
Летом и осенью она жила с родителями при перевозе, на берегу. Когда становилась Великая, семья перебиралась во Псков, в зимний дом.
Из зимнего дома начальник выходил только на кулачках побиться, а то отдыхал на печи; либо спал, либо так сидел, свесив ноги. А Ольгу мать одевала тепло и выпускала на улицу играть с детьми.
Вот идет Ольга по снежной улице меж высокими тынами и дымящимися кучками конского навоза, укутанная в платок. Вот она втаскивает салазки на горку, чтобы скатиться вниз. На ней тулупчик, из-под тулупчика суконное сборчатое платье, обшитое зеленой и красной тесьмой. Она идет, и задки ее валенок вскидывают подол. Задки эти похожи на пятки медвежонка.
Было лето.
К перевозу подъехали всадники: в кольчугах, шлемах, щит у левого плеча. На одном коне сбруя с серебряными бляхами и лунницами. Другие кони везли за ними кладь.
Начальник вышел, утирая усы: он как раз сидел за обедом. Гребцы, так же утираясь, побежали к лодкам. Застучали подковы по бревенчатому настилу, всадники стали спускаться к Великой. Ольга стояла возле отца, она перебросила косу на грудь и играла лентами.
Тот, чей конь ходил в серебре, остановился и спросил у отца:
— Дочь твоя?
И похвалил:
— Хорошая девочка. Не отдавай ее никому здесь у вас.
— Рано ей, — сказал отец. — Там видно будет.
— Не отдавай, — еще раз сказал всадник и проехал.
Он носил свой шлем низко, до бровей. Суровые брови нависали над глазами. Борода разметалась по кольчуге могучим веником. Мимо Ольгиных глаз проплыл сапог, вдетый в стремя. Проплыл конский тяжелый бок.
Ольга смотрела, как снимали с коней вьюки и как осторожно привычные умные кони вступали в лодки, и лодки отчаливали одна за другой. Бороды и конские гривы развевались на резвом ветру.
Подросла, и подошло ей время идти замуж.
Весть об этом послали в Киев.
Из Киева сваты приехали не мешкая.
Они привезли ее отцу подарки, и ей тоже — уборы, жемчуг, и повезли ее в жены князю Игорю.
И уборам, и замужеству она была рада.
Важно закинув голову и плечи, на громких каблучках сошла по настилу, за ней родня: дядья и тетки с детьми, двоюродные, троюродные.
И поплыли реками, и поскакали сушей.
Земляные города стояли у рек.
Тянули невод рыбаки. Прачки на плотах били белье вальками.
Птицы проносились серыми и белыми тучами.
И ночью плыли, и, как в колыбели, был сладок сон под холщовым пологом, в одеялах, пахнущих зверем.
Новый день разгорался за лесом по левую руку. Ольга открывала глаза из тумана улыбались румяные лица девочек-родичек, ехавших с нею. Опускали пальчики в струи за бортом, умывали личики, освежали горлышки.
Из тумана на берегу выступал лось, темнея крутой грудью и пышными рогами.
Доносились голоса витязей с других лодок, впереди и сзади. Леса перебрасывались голосами с берега на берег.
Эти витязи, сказали Ольге, — ее дружина.
И старый Гуда, приехавший за нею, будет ей служить.
У нее будут свои села, и стада, и много челяди.
Когда надо было выходить из лодок и ехать верхом, старый Гуда брал ее на своего коня. И по обе стороны ехала дружина в кольчугах и шлемах, щит у плеча.
Поначалу обмерла, когда Игорь предстал перед ней, ростом в сажень, на лице все большое, мужское: нос, рот, щеки, складки вдоль щек. Желтые волосы стекали на грудь и плечи. Руки белые были, длиннопалые. Он к ней потянулся этими руками, она вскочила, распласталась по стене, каждая жилка в ней боялась и билась.
А он смеялся и манил ее длинными руками, и она, хоть и дрожала все сильней, тоже стала смеяться и пошла к нему в руки.
Они жили в просторных хоромах. У них были сени на расписных столбах и башня, с которой видать далеко. Комнаты убраны коврами и вышивками, парчовыми подушками и дорогой посудой. Сколько строений стояло кругом двора, сколько горшков сушилось на частоколе! Баню для Ольги срубили новую, из дубовых бревен, топилась по-белому, как белый шелк были новенькие липовые лавки.