Словом, будущий подсудимый, по совместительству главный свидетель обвинения, желал спокойно спать и просыпаться на своей тахтенке, а не в затруханной казенной койке, но жизнь, смело заявляю, такою в недоброкачественное наше время стала кафкой, что даже у Черномырдина все получается наоборот. Как же тогда было, спрашивается, управляться народу, бизнесу и одиночкам с таковым трижды проклятым наследием прошлого?.. То-то и оно-то, что ни у кого нет справедливого ответа на данный закономерный вопрос нашей с вами актуальности.
И вот вам бухгалтерский отчет тускловатой очевидности всего моего существования, который не плод шибкофренической фантазии, а как раз вышеподмеченное наоборот. И не надо, не надо наводить лимит на последнее мое непредвзятое слово на показательном процессе, ибо нахожусь, не забывайте, в экспериментальной кондиции главного расколовшегося свидетеля обвинения, взятого высшей властью под защиту закона.
Кроме того, юриспруденция перестроечных наших дней обязана произвести за счет госбюджета коренную перелицовку внешности Бульд-Озерова для пущей подстраховки его личности от всех видов мстительного мочилова со стороны многих врагов и преследователей, размножающихся в геометрической прогрессии.
В настоящий момент последнего своего слова во всеуслышание хочу потребовать у лиц, ответственных за эту операцию, чтоб вышел я из хирургии человеком с внешностью, нисколько не бросающейся в глаза влиятельных мстителей за мою правду, а также всевидящих и всеслышащих ихних агентов.
Кроме того, прошу всех вас высказать свою добрую волю по поводу изменения моего голоса с тенора, хотелось бы, на неопознаваемый бас, но не выше знаменитого певца Разин-Баумана, полукровки вроде меня из-за своей мамаши. И если только растатуировка возможна, непременно пусть заменят некоторые мои интимные особые приметы на какие-нибудь другие, чтоб, например, не очень-то они бросались в глаза любопытным людям при рассматривании бледно-синей анекдот-татуировки глупой юности школьной любви. Намекаю на яркость заглавных русских букв Г В С С, ненавязчиво затем превращающихся в пронзительное чаяние широких масс трудящихся: гениталии всех стран, соединяйтесь!.. ах, память, память… светлый день общего прогула… как сейчас вижу, сочинил первомайский тот призыв отличник Владик Заяц… потом накалывает он его в поте лица всему мужскому составу нашего класса, размешавшему сажу подметок совместной своей мочой на глазах у некоторых молодых да ранних девчонок…
Я это к тому, что зачем же, спрашивается, важному свидетелю гореть в своей изгнаннической койке из-за подобных пустяков и обрекать себя на произвол, как говорится, всякого мудаковатого случая? Я ведь далеко не дебил, вроде Чау-Чаушеску, как любил называть Мао этого махрового врага и садиста румынского народа. Агентом в любой момент может оказаться якобы случайная, а на самом-то деле умело подсунутая в твой адрес вертлявенькая дамочка перводревней профессии или, что еще хуже, кругловатое, давно не бритое лицо глубоко чуждой ориентировки из входящей в моду садомской группировки пассивных пидарасов.
И вот представьте: я засекречен вашей программой защиты, очень хорошо, если не отлично. Кадримся, затем сдергиваю брючата – и все, нет свидетеля обвинения, хана вашему судебному эксперименту, накрылась дубовой крышкой гроба еще одна важная для народа перспектива перестройки суда и следствия.
Прилагаю к этим просьбам, требованиям и наводящим замечаниям подробный перечень средств, необходимых для запутывания следов и новых жизненных путей такого важно-го свидетеля обвинения, как я, стоящий и одновременно сидящий тут перед всеми вами Бульд-Озеров.
Поэтому, а также считаясь с обеденным запросом желудка и остальной моей психики, прошу объявить перерыв до завтрашнего дня, чтобы привести в порядок соображения, привносящие ясность в провалы преступного пути, по которому успешно шагал вплоть до захомутания в чалму. Не забудем про консультации с юриспруденцией, ведущей злободневный присяжно-контрольный опыт в целях поддержки дальнейшей криминализации нашей страны, которая, если по-прежнему верить тухловатой диалектике Ленина, сама себя непременно обязана уничтожить.