Современная буржуазная общественность регулируется механическим началом «большинства» не случайно: взаимные отношения индивидуумов внутри мещанского общества обусловливаются по преимуществу социальным интересом, а последний легко подчиняется определенному учету. Социалистическое общество явится, как логическое развитие общества буржуазного. По существу природа нового общества не изменяется: в основу его полагается все тот же давно-нам известный экономический интерес, однако социалистическое общество несет с собой революцию, но эта революция определяется формальным принципом правильного («справедливого») регулирования интересов.
Как ни «глупо» большинство, однако в сфере «интересов» на него можно положиться. Конфликт Стокмана с мещанами (если не видеть в нем символа, а смотреть на него только как на картину быта) обусловливается не тем, что в городе торжествует принцип «большинства», а тем, что этот принцип не проведен последовательно: в мещанском обществе большинство создается всегда искуственно, благодаря изначальному социальному обману.
Да не подумают, что я надеюсь на уничтожение конфликта между индивидуумом и «сплоченным большинством» в обществе социалистическом: наоборот, в социалистическом обществе основные противоречия раскроются до конца, но этот конфликт будет обусловлен уже иными, внутренними причинами. Борьба Стокмана с горожанами объясняется лишь чудовищным недоразумением: победа горожан это победа буржуазной глупости.
В сущности и Стокман, и горожане все время остаются в заколдованном круге старой мещанской морали. Правда, Стокман честнее и умнее большинства, но воззрение на благо общества, как на его благополучие, и у Стокмана и у мещан одно и тоже.
Нам ненавистно буржуазное общество прежде всего потому, что оно фальсифицирует конфликт между личностью и социальным порядком. Настоящий конфликт, конфликт по существу, подменяется чисто внешним столкновением.
Моральный «идеал» (вполне буржуазный по своему духу) не осуществляется в действительности, в быте: на этой почве происходит недоразумение: Стокман сражается с глупцами.
Но нам отвратительна эта мещанская свалка. Социалистическое общество нам желанно потому, что оно избавит нас от этого дурацкого маскарада. Тогда мещане по своему духу, по внутренней нищете своей, не будут иметь возможности прятать свою буржуазную физиономию под маской «борцов за социальную справедливость». Эта «социальная справедливость» – по счастью – станет фактом, и о нем не придется спорить: вот тогда откроется широкое поле для последней битвы личности со «сплоченным большинством».
Однако и в современном буржуазном обществе уже полагается начало борьбы но существу, и таким борцом за действительное основное освобождение личности является не Стокман и ему подобные, а сам Генрик Ибсен, но скольку он во-истину анархист.
В предыдущей главе мы рассмотрели отношения Ибсена к буржуазному обществу и к внешней его организации. В настоящей главе мы сосредоточим наше внимание на плане психологическом (индивидуальном) – в частности рассмотрим отношение Ибсена к семье.
Проблема брака и семьи трактуется у Ибсена почти во всех его пьесах. В этой главе мы не будем пока касаться самой сущности брака, его мистической первоосновы, не будем также характеризовать отношение Ибсена к проблеме любви собственно: поэтому мы ограничимся пока рассмотрением следующих пьес: «Пир в Сольхауге» (1855 г.); «Воители в Гельгеланде» (1858 г.); «Комедия любви» (1862 г.); «Кукольный дом» (1879 г.); «Привидения» (1881 г.)..