Героиня пьесы стремится к освобождению, и это стремление связано с некоторой внутренней правдой-Красотой. Однако Гедда Габлер не достигает цели и побеждена судьбой.
В чем ее ошибка? Почему путь свободы оказался для нее путем постыдной гибели? Мне кажется, что ответ может быть только один. Гедда Габлер стремилась к утверждению своей эмпирической личности, не ведая, что последнее утверждение возможно обрести лишь по ту сторону нашей волн. Другими словами: Гедда Габлер пыталась утвердить себя вне любви, и потому идеал, ее красоты был безнадежно холоден и мертв. В этом смысле Гедду Габлер приходится признать декаденткой, она не может преодолеть своего одиночества. Ее индивидуализм не может быть проведен до конца, потому что последовательный индивидуализм утверждает себя в любви.
Если некоторые герои Ибсена живут в кошмаре морали и задыхаются в ней, не зная истинной свободы, то Гедда Габер бредит красотой.
А между тем и мораль, и красота принимаются нами, как непреходящие ценности, только в том случае, если они имеют своим основанием изначальную волю или мистическую личность. В случае утверждения изначальной воли, мораль перестает быть обязательной нормой и принимается свободно, а красота осуществляется, как неизбежный результат восстановленной гармонии.
Бунт личности, сознающей свою изначальную свободу, против дурной действительности приводит неизбежно к борьбе с властью вообще. При углублении в проблему власти выясняется, что источник власти скрывается в самой природе человеческой души, в условиях этого данного мира. Таким образом последовательный анархист не ограничивается борьбой против внешних условий государственности и социального порядка, но ищет путей для борьбы с необходимостью.
В этой борьбе за свободу против необходимости личность вступает на путь богоборчества, но так как абсолютное начало можно мыслить только, как свободу, то становится очевидным, что богоборчество переходит неизбежно в «неприятие мира, данного» во имя мира возможного и долженствующего быть. Богоборчество, как путь к утверждению освобожденной и преображенной личности, послужило темой некоторых драм, Ибсена.
В драме «Фру Ингер из Эстрота» (1857 г.). Ибсен дает образ женщины, которая взяла на себя ответственность большую, чем ей позволяла ее душевная сила. В результате – ее непрестанная борьба с судьбой. В силу своей нецельности, фру Ингер постоянно колеблется относительно своего призвания, как сомневающийся король Скуле, и потому оказывается побежденной. Нас интересуют в данном случае те моменты в ее жизненной борьбе, когда необходимость кажется ей божеством, и она противополагает ему свою неправую волю.
«Я чувствовала в себе – говорит фру Ингер – силу Господню и думала, как и многие думали потом, что сам Господь отметил меня печатью своею, избрав меня биться в первых рядах за благо страны»… – «Была ли это гордыня? Или же – откровение свыше? Я никогда не могла решить этого вопроса. Но горе каждому, на ком лежит великое призвание.»
И вот, когда фру Ингер убеждается в приближении роковой для нее минуты, она обращается к образу Девы Марии: «Почему ты раньше не хотела внять моим горячим мольбам? Почему? Потому что виттенбергский монах прав: нет никаких посредников между Богом и людьми!» – «Ха, ха! Кто победил – Бог или я?»
Неправое и темное богоборчество фру Ингер является лишь обратным отражением того святого богоборчества, которое характерно для психологии мятежного человека. В «Бранде» мы также видим символ богоборчества. «Ты – человек, ты всех выше!» – искушает Бранда Герд.
«Этой безумной мечте я готов сам был поверить недавно», – отвечает Бранд.
Под личиною праведности и богопокорства Бранд таит гордую мысль чрез утверждение морального долга, как всеобщей объективной нормы, устроить царствие божие на земле.
«Так это ты на кресте пострадал?» – продолжает Герд искушать Бранда; – «ты кровь проливал, кровь для спасения мира?»
Трагедия Бранда это трагедия христианского рационализма. Вместо живой личности Бранд предлагает миру моральную формулу «все или ничего», и на этой гениальной формуле мечтает построить новую церковь.
И вот в последний миг он видит «снежную церковь». Живой и свободной церкви нельзя создать только на морали, хотя бы и на такой цельной, какую предлагает Бранд… Бранд еще не знает всех путей богоборчества, а между тем есть путь богоборчества не только необходимый психологически для индивидуума, мечтающего утвердить свою личность, но и адэкватный подвигу истинной святости.
«Я боролся с Господом, как боролся с ним патриарх во дни Ветхого Завета», – говорит Григорий (в драме «Кесарь и Галилеянин»).