IV
Когда наступила весна, Атлан прошел обряд посвящения. О ритуалах я рассказывать не буду. Вы и сами все уже прошли первую и вторую стадию, и потому знаете, из чего они состоят. Что касается третьей, то и вам и не нужно о ней знать. Не сейчас, вы еще слишком юны. Он отважно прошел все испытания, хотя, вероятно, для взрослого мужчины было довольно унизительным то, что на первой стадии с ним обращались, как с маленьким ребенком! Но от моего внимания не ускользнуло, что, когда Голь посвящал его в тайны мира духов, он лишь сделал вид, что верит в них, желая доставить нам удовольствие. Ему хватило мудрости не сказать ничего такого, что могло бы показать его истинные мысли.
Наступившее затем лето выдалось для нас хорошим. Дичи было полным-полно, было тепло, но при этом без жары. Атлана теперь считали своим в кругу мужчин, хотя некоторые из них и не выказывали по отношению к нему ни симпатии, ни уважения. Дважды или трижды ему пришлось драться на кулаках, и во всех этих случаях он уступал противнику, но на этом все и закончилось, ибо у него имелись и друзья, в том числе Убийца Львов!
Если говорить о девушках, то Эния уже перестала убегать, когда он приближался к ней. То была высокая девица, уже видевшая две ладони и четыре пальца весны, дикая, как пантера; за ней ухаживали многие парни, но ни одному из них она так и не ответила взаимностью. Одного из них, слишком приставучего, она даже полоснула кремнёвым лезвием по щеке, отчего у него навсегда остался на лице длинный шрам. «Меченого» звали Тхарг, он был прекрасный охотник, и никто не понимал, почему Эния отвергала его преимущества. Но отец Энии два года тому назад был убит носорогом, и мать, а также другие немолодые женщины, поддерживали девушку в этом решении. Женщины — сила, с которой в племени необходимо считаться, ибо они могут сделать жизнь охотников невыносимой и постоянно сеять раздор. Поэтому Хорг посоветовал Тхаргу поискать другую жену, но тот и слышать об этом ничего не хотел: или Эния, или никто. В общем, когда он увидел, что к Атлану девушка, напротив, относится благосклонно, принимает от него подарки, тогда как его, Тхарга, подношения отклонила все до единого, он произнес слова смерти.
Дело было серьезное, так как при любом исходе сражения племя потеряло бы одного из охотников. Когда я сам дрался с Гхамом из-за На-эх-Нха, то не намеревался его убивать. Это вышло случайно. Последний бой со смертельным исходом у нас в племени состоялся много лун тому назад, когда Голь был совсем еще дитя. Но слова были произнесены, духи ветров, неба и вод взяты в свидетели, и тут уже нечего было поделать. В общем, Хорг решил так: чтобы сражение было равным, оно состоится на луках и с восьми ладоней шагов.
К всеобщему удивлению, все закончилось очень быстро: спустя несколько мгновений Тхарг уже лежал на спине с одной стрелой в животе, а другой — в груди, тогда как Атлану стрела противника лишь слегка оцарапала левую руку. Голь заявил, что духи высказались, и Тхарга подняли на помост из веток, куда укладывают мертвых, так как лишь вождей хоронят в пещере.
В тот же вечер Атлан пришел ко мне. Он был потрясен.
— Ну всё, Нарам, теперь я — такой же, как вы! Теперь я — всего лишь варвар, почти дикарь!
Я пожал плечами.
— Никто не заставлял Тхарга произносить слова смерти, Атлан! Вероятно, он поступил так, потому что думал, что сможет убить тебя без малейшего риска. Тем хуже для него! Что говорит Эния?
— Она горда тем, что я убил из-за нее!
— Да нет же! Она горда тем, что ты показал себя мужчиной! Она будет для тебя прекрасной женой: она очень ловко разделывает оленьи шкуры! И не ты ли рассказывал мне, что в твоем краю благородные люди иногда сражались до тех пор, пока один из них не убивал другого, из-за улыбки женщины? Так чего ты грустишь?
— Может, ты и прав. Но я бы предпочел... Ах, не будем об этом!.. Тебе все равно не понять, Нарам!
Я и в самом деле не понимал его, да и сейчас все еще не понимаю. Но это и не важно. В следующую луну Атлан взял Энию в жены.
V
Я приближаюсь к концу своих воспоминаний, касающихся Атлана. Следующая зима была ужасной. Она пришла слишком рано, прежде, чем мы в достаточном количестве запаслись мясом и копченой рыбой. Теперь таких зим не бывает, похоже, погода изменилась; мамонты почти исчезли, северных оленей становится все меньше, оленей обычных — напротив, все больше (но их рога совсем не ценятся!), больше нет мускусных быков и белых песцов, мех которых был таким красивым! Быков теперь больше, чем бизонов, и хотя мяса быка не назовешь плохим, ничто не сравнится с горбом жирного бизона! Но я заговариваюсь. Та зима, словом, выдалась ужасной. Равнину покрыл толстый слой снега, охотиться стало трудно, дичь встречалась редко и была тощей. Нам всем приходилось несладко. Эния ждала ребенка, и Атлан выбивался из сил, чтобы приносить ей все то, что было необходимо для выживания. Как-то вечером, в пургу, он не вернулся. Он ушел один, идя по следу одинокого оленя, тогда как остальные охотники двинулись по следам бизонов. Кхор, Акха, Тхо и я отправились на его поиски, в снежную бурю, беспрестанно перекликаясь, чтобы не потеряться. Жуткий ветер едва не гасил наши факелы, хотя они и были обмазаны густым слоем смолы, а в ночи было белым-бело от падающего хлопьями снега. В итоге мы нашли Атлана незадолго до рассвета. Он заблудился, неуклюже построил хлипкое укрытие из веток, под которым и свернулся калачиком, не разведя огонь, так как забыл взять с собой свой камень для выбивания искр.