— Я не понимаю вашей шутки, — вопросительно произнесла она.
Я вытащил конверт и вручил ей. Она с интересом просмотрела фотографии.
— Ничего себе! — выдавила она. — Далеко же мы пошли!
— Их нашли в чемодане Марвина, — объяснил я. — Только сегодня.
— Паршивый грязный червяк! — сказала она. — Подкрадываться к окнам со своей грязной фотокамерой! Как будто уже не существует права на частную жизнь!
— Вы знали, что он фотографировал вас?
— Конечно нет, — ответила она. — Что вы собираетесь с ними делать?
— Это улика, — сказал я. — Если вы с Рикки знали о них, то у вас был серьезный мотив убить Марвина.
— Мы не знали о них, — с жаром повторила она. — И мы не убивали Марвина. Почему вы так стараетесь повесить на нас убийство? Любящая мамочка обещала вам хороший куш или что-то другое?
— Тут другое, — сладострастно улыбаясь, сказал я. — Если я смогу привлечь вас, эти фотографии мне подарят на память.
Она вскочила и больно ударила меня ладонью по губам. Чтобы удержаться и не ответить ей тем же, я поднялся и прошел к бару.
— Вы предлагали выпить, я, пожалуй, налью себе, — сказал я. — Нет ли у вас шотландского виски?
— Вы псих! — удивилась она. — Почему вы не ударили меня?
— Вы ошибетесь, если подумаете, что мне не хотелось этого сделать, — ответил я. — Полагаю, что мне придется довольствоваться бурбоном.
Я налил себе и закурил.
— Простите меня. — Интонации в ее голосе стали гораздо мягче.
— Марвина лишили лицензии шесть месяцев назад, — рассказывал я, наблюдая за ней в зеркале бара. — Он был замечен в рэкете, сводничестве и шантаже.
— Вы думаете, он собирался шантажировать нас этими фотографиями? — спросила она.
— А что бы ему это дало? — сказал я. — Ведь у вас нет денег или, по крайней мере, не было до вчерашнего дня.
— Что вы имеете в виду?
— Вы обратились к Илоне Брент с просьбой выступать вашим адвокатом, — продолжал я. — Потом вышли, чтобы, как вы сказали, согласовать эту проблему с матерью. А когда вернулись спустя полчаса, у вас, по словам Илоны, была полная пригоршня денег.
— Любящая мамочка смягчилась и отстегнула мне немного. — Она вдруг хихикнула.
— Вы не виделись с матерью, — терпеливо сказал я. — Она даже не знала, что вы находитесь в гостинице.
— Она врет, — неуверенно произнесла Анжела.
— Вы прекрасно знаете, что нет, — сказал я, чувствуя, как мое терпение постепенно испаряется. — Но мы говорили о Марвине. Ваша мать наняла его по совету вашего дяди, вы знали об этом? Хиллари сказал, что он раньше имел дело с Марвином и считает, что на него можно положиться.
— Нет, — прошептала она. — Я не знала этого.
Я отпил виски, затем обернулся и посмотрел ей в лицо.
— Состояние дел таково, Анжела. Вы, возможно, успеете отметить свое восемнадцатилетие, но ваши шансы дожить до девятнадцати весьма сомнительны! Косвенных улик и наличия мотива преступления мне достаточно, чтобы предать вас суду, и семьдесят против тридцати, что вас признают виновной!
Она до крови прикусила нижнюю губу.
— Но я не убивала его! — тоскливо произнесла она.
— Вы отпустили пару шуток в адрес Хиллари, — безразлично сказал я. — Что-то насчет того, что он общался со школьницами. Тогда я подумал, что это просто одна из ваших шуточек. Теперь я не уверен в этом. Если он хорошо знал Марвина, то что их могло связывать? Может, Марвин был его сводником? Почему, пробыв у него полчаса, вы вышли с пачкой денег? Или это просто мои фантазии?
— Наверняка! — поспешно согласилась она.
— Точно фантазии? — Несколько секунд я смотрел на нее и видел, как ее лицо медленно заливала краска. — Сколько мне повторять вам, Анжела? Перед вами маячит обвинение в убийстве. Вы так близки к нему, что можете подойти и потрогать руками.
— Что я должна сделать? — хрипло спросила она.
— Расскажите мне о Хиллари, — попросил я.
Она допила стакан и протянула его мне:
— Мне нужно еще выпить.
Я взял ее стакан и прошел к бару. Повернувшись к ней спиной, я не торопясь налил ей бурбона.
— Я не знаю, какие услуги Марвин ему оказывал, — бесцветным голосом вещала Анжела. — Думаю, это могло быть сводничество. Хиллари наверняка интересовался школьницами — я узнала об этом еще до отъезда в Швейцарию.
Я протянул ей стакан и сел на другом конце кровати. Она поднесла стакан ко рту и залпом выпила.
— Он соблазнил меня, — небрежно сказала она, — через два месяца после моего шестнадцатилетия. Может, это был своеобразный подарок ко дню рождения. Я не была совсем уж невинной, когда это произошло, но это был мой первый настоящий опыт. У вас есть закурить?