XIII ПЛАКАТ
«Господа наши друзья, гостьи и гости, посещающие нас! Напоминаю всем, кто приходит к нам, что мы оба — люди больные и физически и нервно; напоминаю, что мы с начала войны и до сих пор находимся на краю гибели: мы ничего не имеем, кроме заработка, а заработок наш с войны очень уменьшился. Наше тяжелое матерьяльное положение окончательно расшатало наши нервы. В эти великие и необыкновенные дни мы все должны беречь друг друга. Помните, что культурных людей у нас так мало, а тьмы так много. Чтобы нам не погибнуть, чтобы иметь возможность работать, мы просим:
не говорите у нас по телефону —
это убивает! По телефону можно говорить в аптеке, в подъезде и т. д.»
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
I ПРЯНИКИ
Сосед Пришвин, пропадавший с самого первого дня в Таврическом дворце — известно, там в б. Государственной Думе все и происходило, «решалась судьба России» — Пришвин, помятый и всклокоченный, наконец, явился.
И не хлеб, пряников принес — настоящих пряников, медовых!
— По сезону, — уркнул Пришвин, — нынче всё пряники.
К Таврическому дворцу с музыкой водили войска.
Один полк привел «великий князь» — и об этом много разговору.
С войны приезжали солдаты, привозили деньги, кресты и медали —
— чтобы передать Родзянке.
Появились из деревень ходоки: посмотреть нового царя —
— Родзянку.
Родзянко — был у всех на устах.
И в то же самое время в том же Таврическом дворце, где сидел этот самый Родзянко, станом расположились другие люди во главе с Чхеидзе — «Совет рабочих и солдатских депутатов».
Тут-то, — так говорилось в газетах, — «Керенский вскочил на стул и стал говорить — »
Я заметил два слова — две кнопки, скреплявшие всякую речь, декларацию и приказ той поры:
— смогу.
— всемерно.
И Родзянко пропал, точно его и не бывало.
К Таврическому дворцу с музыкой водили войска.
С войны приезжали солдаты, привозили деньги, кресты и медали —
— чтобы передать Керенскому.
Появились из деревень ходоки: посмотреть нового царя —
— Керенского.
Керенский — был у всех на устах.
И третье слово, как третья кнопка, скрепило речь:
— нож в спину революции!
А красные ленточки, ими украсились все от мала до велика, обратились и совсем незаметно в защитный цвет.
И наш хозяин, не Таврический и не Песочный, другой, таскавший меня однажды к мировому за то, что в срок не внес за квартиру 45 рублей — а ей-Богу ж, не было чем заплатить и некуда было идти! — старый наш хозяин — человек солидный, а такой себе бантище прицепил пунцовый, всю рожу закрыло, и не узнать сразу.
Носили Бабушку —
Вообще, по древнему обычаю, всех носили.
Жаль, что не пользовались лодкой, а в лодке и сидеть удобнее и держать сподручней.
Поступили, кто посмышленее, в есеры:
— в то самое, — говорили, — где Керенский.
«Бескровная революция, — задирали нос, — знай наших!»
«Бескровная, это вам не французская!» — дакали.
Демонстрации с пением и музыкой ежедневно.
Митинги — с «пряниками» — ежедневно и повсеместно.
Все, что только можно было словами выговорить и о чем могли лишь мечтать, все сулилось и обещалось наверняка — «пряники»:
земля,
повышение платы,
уменьшение работы,
полное во всем довольство,
благополучие,
рай.
Пришвин — агроном, человек ученый, в Берлине по-немецки диссертацию написал, Dr. M. Prischwin! — доказывал мне, что земли не хватит, если на всех переделить ее, и что сулимых полсотни десятин на брата никак не выйдет.