Началось отступление…
Несмотря на торжественное обещание генерала, французам то и дело приходилось защищаться от беспрестанных неожиданных нападений со стороны мексиканцев. Но когда авантюристы почуяли запах пороха, к ним вернулась прежняя энергия, и они из всех схваток выходили победителями, обращая врагов в постыдное бегство. Скоро нападения прекратились.
Отряд расположился лагерем на расстоянии трех лье от Гуаймаса, и французы твердо решили продолжать на другой же день поход и вступить в этот приморский город, хотя бы даже для этого пришлось употребить силу.
При мысли о предстоящем сражении граф несколько оживился и стал отдавать необходимые распоряжения, вскоре затем он почувствовал утомление и заснул.
Но в полночь его разбудили, так как явились парламентеры со стороны мексиканцев.
Это были сеньор Паво и один торговец из Гуаймаса. Их прислал генерал Гверреро. Они приехали заключить перемирие на двадцать четыре часа и привезли с собой письмо генерала, в котором тот убедительно просил графа явиться к нему на встречу с целью выработать условия заключения мира.
— Я согласен на перемирие, — ответил граф. — Пусть генерал пришлет для меня конвой, чтобы проводить меня на встречу.
Товарищи графа очень удивились.
— Почему вы не хотите захватить с собой собственную кавалерию? — сказал ему один из них.
— Зачем? — уныло ответил дон Луи. — Требуется только мое присутствие; если генерал собирается устроить засаду, то попаду в нее я один.
Авантюристы стали настаивать, но граф оставался непоколебимым.
— Мы не поймем друг друга, — отвечал он на все вопросы. Затем он обратился к парламентерам:
— Отправляйтесь в Гуаймас, господа, и передайте генералу Гверреро мою благодарность за его предложение. Я буду ждать присылки конвоя.
На рассвете прибыл и мексиканский конвой. Граф немедленно отправился в путь, кинув в последний раз печальный взгляд на своих товарищей, которые со слезами на глазах присутствовали при его отъезде.
Отныне все было кончено между графом и его товарищами.
При въезде графа в Гуаймас генерал Гверреро приказал отдать ему военные почести, как главнокомандующему армией.
Дон Луи презрительно улыбался. Он не придавал никакого значения этим внешним знакам почета.
Между графом и генералом произошел продолжительный разговор.
Генерал не отказался от мысли подействовать на графа путем подкупа, но тот с негодованием отверг недостойные предложения.
А в оставленном доном Луи лагере французы были полностью предоставлены проискам сеньора Паво. Этот человек не любил терять времени даром: по его совету авантюристы отправили к графу двух депутатов.
Для этой роли были выбраны сеньором Паво два невежественных и грубых матроса. Они должны были потребовать от дона Луи окончить дело во что бы то ни стало. Почтенный дипломат знал, как нужно действовать, чтобы добиться успеха.
Матросы явились к графу, но тот заявил им, что они должны немного подождать, он не может принять их немедленно.
Посланные, пораженные таким холодным приемом, которого они никак не ожидали из-за преувеличенного мнения о важности своей миссии, немедленно покинули дом графа и, громко заявляя о своей обиде, направились прямо к дому генерала Гверреро.
Последний был заранее предупрежден обо всем и ждал их с нетерпением.
Едва они успели назвать свои имена, как генерал тотчас пригласил их к себе и употребил все усилия, чтобы очаровать своим радушием. Те были положительно опьянены любезным приемом генерала и согласились на все его просьбы. Они поставили кресты под условием, которое генерал дал им для подписи. В этом условии было сказано, что, будучи обмануты и покинуты своим командиром на произвол судьбы, французы обязуются сложить оружие и покинуть страну за вознаграждение в одиннадцать тысяч пиастров, то есть двадцать пять тысяч франков. Нужно отдать справедливость генералу Гверреро — он умел обделывать свои дела. Генерал потребовал от французов сдачи оружия и таким образом устроил довольно выгодную сделку. Вообще, мексиканцы — ловкие коммерсанты и не менее ловкие дипломаты.
Отчаявшись в надежде победить французов, мексиканцы купили эту победу путем выгодной коммерческой сделки, устроенной при посредничестве самих авантюристов.
Итак, отряд графа сам содействовал своему поражению, он дал согласие разойтись по домам, даже не попытавшись добиться свидания со своим командиром, который вынужден был оставить их, не успев оправиться от тяжелой болезни.
Мы должны упомянуть, что французские уполномоченные оговаривали в своем контракте полную свободу графу.
Но неужели могло случиться, что все друзья покинули графа в его несчастном положении?
Почему генерал Гверреро, бывший заклятым врагом дона Луи, проявил по отношению к нему такое благородство?
На эти вопросы мы ответим в свое время, а теперь нам предстоит вернуться к Валентину и его товарищам, которых мы покинули в тот момент, когда они во всю прыть неслись по дороге на асиенду.
Глава XXIII
АСИЕНДА ДЕЛЬ-МИЛАГРО
Из Эрмосильо до асиенды дель-Милагро шла великолепная дорога, совершенно прямая и широкая на всем своем протяжении.
Ночь была безлунная, темнота стояла такая, что ничего нельзя было разобрать на расстоянии нескольких шагов. Но наши пять всадников смело ехали вперед и, конечно, если бы они догнали дона Корнелио, ему было бы мудрено от них скрыться.
За последние дни по этой дороге столько ездило и мексиканцев и французов, что охотники, несмотря на свою опытность, были не в состоянии различить следов, которые в другое время помогли бы им в их поисках. Валентин несколько раз пытался разобраться, но каждый раз совершенно безуспешно: следов была такая масса — и от лошадей, и от мулов, и от телег. Это обстоятельство вызывало большую досаду у наших охотников.
Около восьми часов утра они доехали до асиенды. На ней все было спокойно. Пеоны занимались своими обычными делами, лошади паслись на лужайке.
Дон Рафаэль садился на лошадь и, по-видимому, собирался объезжать окрестности. Пеон держал под уздцы великолепного коня, который от нетерпения грыз удила и топал ногой. Увидав охотников, дон Рафаэль подбежал к ним.
— А-а, — сказал он смеясь, — дезертиры возвратились. Здравствуйте, господа, здравствуйте!
Те, удивленные его веселым приемом, не знали, что и думать, и не отвечали на его приветствие.
— Да что с вами? — спросил дон Рафаэль, заметив их смущение. — Уж не привезли ли вы каких-нибудь дурных известий?
— Может быть, — печально ответил Валентин. — Дай только Бог, чтобы я ошибся.
— Ну, говорите же скорее, объясните, в чем дело. Я для того и собрался прогуляться, чтобы узнать новости. Ну а теперь, когда вы сами здесь — мне уже незачем ехать.
Охотники переглянулись.
— Мы сообщим вам все, что можем.
— Отлично, слезайте-ка с лошадей да пойдемте в дом. Там и поговорим.
Охотники спешились. Дон Рафаэль провел их в большую комнату, которая служила ему гостиной и кабинетом. Валентин попросил не запирать дверей:
— При открытых дверях нас никто не осмелится подслушать.
— Зачем все эти предосторожности?
— Сейчас я вам все расскажу. А где донна Люция и донья Анжела?
— Должно быть, они еще спят.
— Отлично… Скажите же мне теперь, был ли у вас кто-нибудь вчера?
— После отъезда графа Пребуа-Крансе здесь не было ни одного гостя.
— Значит, и сегодняшней ночью к вам никто не приезжал? У вас не было курьера?
— Не было.
— И вы ничего не знаете о том, что случилось вчера?
— Ровно ничего не знаю.
— И вам не известно, что граф взял Эрмосильо?
— Нет.
— И что армия Гверреро обращена в бегство?