— Да ничего я не знаю! Неужели это все правда?
— Совершенная правда.
— Итак, граф — победитель?
— Да, и теперь он в Эрмосильо.
— Это невероятно! Теперь, друг мой, объясните мне, к чему все эти вопросы?
— Да к тому, что граф тотчас, как взял Эрмосильо, вспомнил о вас и, вероятно, еще о другой особе и послал на вашу асиенду курьера с письмом.
— Что за странность? Этот курьер был, по всей вероятности, индеец?
— Нет, это дон Корнелио Мендоса, испанский дворянин. Вы, вероятно, припоминаете его?
— Еще бы! Это тот весельчак, который все играл на гитаре. Отличный товарищ!
— Вот именно! Так вот, этот-то отличный товарищ, — иронически заметил Валентин, — оказался просто-напросто изменником, продававшим наши тайны неприятелю.
— О, Валентин! Надо быть очень уверенным, обвиняя в таком преступлении кабальеро!
— К несчастью, на этот счет не может быть никаких сомнений: у графа в руках вся его корреспонденция с генералом Гверреро.
— Cuerpo de Cristo! — воскликнул дон Рафаэль. — Дело оказывается очень серьезным… Ведь это пренеприятная история…
— Еще бы! Как только я узнал про его происки, тотчас поскакал сюда, пригласив этих господ проводить меня. Мы надеялись нагнать изменника. Дело в том, что у него кроме письма к вам есть еще и другие очень важные письма к разным влиятельным людям провинции.
— Боже мой, как все скверно вышло. Очевидно, этот негодяй прямо отправился к генералу Гверреро, чтобы передать ему эти бумаги.
— В этом не может быть ни малейшего сомнения.
— Что же делать? — проговорил дон Рафаэль.
Все молчали. Каждый обдумывал средство поправить дело. Курумилла и Орлиная Голова встали и хотели выйти из комнаты.
— Куда вы? — спросил Валентин.
— Братья будут рассуждать, а индейские вожди пойдут на разведку, — отвечал Курумилла.
— Это вы хорошо придумали, — сказал Валентин. — Ступайте. Не знаю, почему именно, — прибавил он, — но меня гложет какое-то тяжелое предчувствие.
Оба индейца вышли.
— А вам известно содержание письма, которое послал мне граф? — спросил дон Рафаэль.
— Нет. По всей вероятности, граф извещал вас о своей победе и просил привезти донью Анжелу в Эрмосильо. Во всяком случае, это письмо совсем не для генерала Гверреро.
— За себя лично я не боюсь. Генерал Гверреро хорошенько подумает, прежде чем нападет на меня.
— К чему тратить драгоценное время на бесполезные рассуждения. Лучше поедем в Эрмосильо и возьмем с собой донью Анжелу, — сказал Весельчак.
— Твоя правда, больше нам делать нечего, — подтвердил Валентин.
— Да, граф вам будет очень благодарен за это, — сказал дон Рафаэль.
— Нечего медлить, — продолжал Весельчак, — мы с Орлиной Головой приготовим все к дороге, а вы пойдите сообщите донье Анжеле о нашем намерении.
— Только торопитесь, — сказал Валентин, — не знаю почему, но мне хотелось бы уехать как можно скорее.
Все разошлись, охотник остался одни.
Сильное беспокойство овладело Валентином, взволнованный ходил он по комнате, ежеминутно останавливался и прислушивался или смотрел в окно, как будто поджидая врага. Наконец он не выдержал и вышел во двор.
Орлиная Голова и Весельчак седлали лошадей, пеоны вели мулов, предназначенных для перевозки вещей доньи Анжелы.
Беспокойство Валентина увеличивалось с каждой минутой, он был словно в лихорадке. Помогая товарищам, охотник все время просил их поторопиться.
Прошел час, все было готово, ожидали только Анжелу. Наконец она вышла в сопровождении донны Люции и дона Рафаэля.
— Едем! — вскричал Валентин. — Едем скорее!
Все сели на лошадей.
Вдруг послышался какой-то шум, и во двор вбежал Курумилла. Лицо его выражало ужас, он задыхался.
— Бегите, бегите, они едут! — закричал он.
— Вперед! — скомандовал Валентин.
Но судьба словно смеялась над ними: только они хотели выехать со двора, как пеоны погнали стадо, которое загородило ворота. Нечего было и думать выехать, пока все животные не войдут во двор, а вернуть их назад уже не представлялось никакой возможности. Волей-неволей беглецы вынуждены были ждать.
Валентин словно обезумел.
— Я знал это, я знал, — говорил он, задыхаясь от гнева и с бешенством сжимая кулаки.
У дона Рафаэля были такие огромные стада, что для их прохождения через ворота потребовался целый час.
— Едем, ради Бога, едем! — вскричал Валентин.
— Поздно, — сказал Орлиная Голова, вдруг появившийся в воротах.
— Проклятье! — заревел охотник и поскакал за ворота. Холодный пот выступил у него на лбу.
Асиенда оказалась окружена мексиканцами. Их было человек шестьсот, среди них охотник заметил генерала Гверреро.
— О-о, подлый изменник! — закричал Валентин.
— Зачем отчаиваться? — сказал дон Рафаэль. — Я не так давно оставил кочевую жизнь и еще помню великие хитрости, которые нераздельны с ней… Не дадим им опомниться, бросимся на них и пробьемся сквозь их ряды.
— Нет, — повелительно возразил Валентин. — Это совершенно невозможно. Затворите ворота, Весельчак.
Канадец соскочил с лошади и исполнил приказание.
— Но… — начал было дон Рафаэль.
— Послушайте, дон Рафаэль, — перебил его Валентин, — не забывайте того, что вы не имеете права так рискованно распоряжаться своей жизнью и бросаться в такое отчаянное предприятие — вы отец большой семьи. Притом, можем ли мы подвергать такой опасности донью Анжелу? Что будет, если ее убьют?
— Это правда, — отвечал дон Рафаэль, — я не подумал об этом.
— О! — вскричала Анжела. — Велика беда, если я умру. Что мне от жизни, раз я не увижу человека, которого люблю!
— Сеньорита, — авторитетно сказал охотник, — к чему такое отчаяние? Быть может, все к лучшему. Идите-ка скорее в дом, мы здесь и без вас управимся.
— Пойдемте, пойдемте, — дружески обратилась к ней донна Люция, — ваше присутствие здесь не только бесполезно, но прямо-таки вредно.
— Хорошо, пойдемте, — печально ответила Анжела.
И она медленно направилась к дому. Донна Люция взяла ее под руку; она употребляла все усилия, чтобы хоть немного утешить молодую девушку.
Дон Рафаэль приказал своим слугам вооружиться и быть готовыми оказать отпор. Судя по жестам генерала и движению в его армии, с минуты на минуту можно было ожидать атаки асиенды.
Пеонов на асиенде было много, все преданы своему господину.
Вдруг послышался стук в ворота. Валентин после минутного колебания нагнулся к дону Рафаэлю и прошептал ему на ухо несколько слов.
— О, — ответил тот, — вы предлагаете мне совершить низкий поступок.
— Ничего не поделаешь, — настойчиво сказал охотник. Дон Рафаэль с недовольным видом направился к воротам, а Валентин поспешил в дом.
Хозяин вышел из асиенды через калитку, сделанную в воротах; вернувшись через несколько минут, он приказал своим пеонам отворить ворота.
Тогда явился генерал Гверреро в сопровождении нескольких офицеров и пошел в дом.
— Простите, что заставил вас ждать, — сказал дон Рафаэль, — я не знал, что это вы.
— Caramba, amigo! Да у вас целый гарнизон! — иронически воскликнул генерал.
— В последнее время кругом нас бродят целые шайки мародеров. Необходимо принимать всевозможные предосторожности, — сдержанно ответил дон Рафаэль.
Генерал покачал головой.
— Хорошо, кабальеро, — сухо сказал он, — только в данное время это совершенно излишне. Бросьте ваше оружие, senores caballeros.
Пеоны вопросительно посмотрели на своего господина; тот закусил губу, но сделал знак повиноваться. Оружие было брошено на землю.
— Очень сожалею, что я должен поступить так, — заговорил генерал, — но я оставлю на асиенде особый гарнизон. Вы и все, кто присутствует здесь, считаетесь моими пленными. Приготовьтесь к путешествию: вы поедете со мной в Гуаймас.
— Так-то вы вознаграждаете меня за то, что я пустил вас в свой дом! — с горечью воскликнул дон Рафаэль.
— Я бы вошел силой, если бы вы не впустили меня добровольно, — возразил генерал, — а теперь пришлите ко мне мою дочь.