— Куда ж это ты, сынок? Собрание, что ли?
— Э, нет. Так, пойду погулять.
— К ужину вернешься?
— Вернусь. Но вы, мама, побольше еды приготовьте — может, я с гостем приду.
Хотела спросить, какой это гость, но Вицека и след простыл.
И вернулся с гостем.
Мать не верила глазам своим.
— Хелька!
— Чего ей по миру скитаться, когда она может с нами жить? Тетке тоже нелегко. Два месяца дядя без работы сидел, только она писать об этом не хотела.
— Ишь как ловко тайком от меня все проделали!
— Хотел вам, мама, сюрприз сделать, даже написал Хельке, чтобы письмо она послала не сюда, а на Тосека. Представлял себе: вот мама-то обрадуется! А как Хелька выросла, не правда ли?
— Чего же ты хочешь, без малого два года! Хелюська, родная, как мне без тебя тоскливо было!
— Ну, теперь уже, мама, не будете тосковать. Теперь мы все вместе.
Лицо матери сияло, может быть, в первый раз со времени их отъезда из Броновиц. Только теперь Вицек понял, как тяжело ей было отсылать Хельку в Варшаву.
— Теперь уже все хорошо! — говорил себе Вицек, когда на стройке клал кирпичи, и работа горела в его руках.
На его ответственности теперь были трое, все заботы о них лежали на нем. Мать зарабатывала кое-что, помогая в лавке, помещавшейся в соседнем доме, Хелька изредка получала заказы на вышивку — в Варшаве она научилась вышивать. Конечно, это было кое-каким подспорьем, однако по-прежнему все зависело от его заработка.
А работа у Вицека была нелегкая…
Между двумя домами лежал большой пустырь. Огорожен был он покосившимся дырявым забором. Через отверстия в заборе пролезали с улицы собаки и рыскали здесь, разгребали лапами землю, вынюхивали кротов или мышей.
Буйно разрослись здесь сорняки, кусты крапивы по углам были огромные, густые, словно в девственных дебрях. Груды мусора, громоздившиеся невесть с каких времен, поросли чертополохом. Рос тут также конский щавель, росла серая лебеда.
Детям было здесь раздолье, если только им удавалось проникнуть через забор. Мальчишки лучше справлялись с этой задачей, но девочки часто повисали на своих юбочках на заборе и отчаянно визжали, пока кто-нибудь не освобождал их из этого плена.
За забором было поистине чудесно.
В самом углу, на поросшей травою мусорной груде, обосновали свою крепость мальчишки с улицы Юзефитов. На вершине этой груды развевался маленький флажок, сделанный из лоскутов старой юбки матери Фелека Марчика. В крепости властвовал Фелек. Это было его царство, в которое он допускал только избранных.
На самой середине пустыря девочки играли в классы и вели бои с мальчишками, стремившимися захватить эту территорию для игры в футбол.
Хорошо было на свободном пустыре! Забор охранял детей от взоров взрослых. Долго приходилось пани Марчиковой и другим матерям искать и кликать своих детей, прежде чем удавалось их обнаружить.
Но все это кончилось — кончились игры в крепость, классы и футбол. Частично виновен был в этом и Вицек, ибо на этом пустыре Вицек вместе с другими должен был строить дом.
Прежде всего появились инженеры. Они открыли калитку в заборе, которая была заперта в течение долгих лет и на которой ржавели засовы и замки. Инженеры ходили, осматривали пустырь, вбивали в землю колышки, раскрашенные в белые и красные полоски.
Дети с ужасом наблюдали за тем, что происходит на их пустыре: чувствовали, что кончились золотые времена, что придется искать приюта где-нибудь в другом месте.
Потом сбоку, под глухой стеной соседнего дома, там, где гуще всего были заросли сорняков, рабочие соорудили деревянный барак.
— И это вся постройка? — удивлялись дети.
Но это был только барак для рабочих.
Наконец, стали приезжать подводы, появились люди. Большими лопатами рыли землю вдоль линии прямоугольника, обозначенного мастером. Лопата туго шла в землю, задевая только поверхность, на нее нажимала сверху нога рабочего, лопата со скрежетом входила в твердую, в течение долгих лет никем не тронутую землю, утоптанную детскими ногами.
Скрежещут мелкие камешки под лезвием лопаты, взлетают вверх комья желтой глины. Утрамбованная площадка и зелень сорняков быстро исчезают с лица земли.
— Что здесь делают? — спрашивает Зося, держа во рту грязный палец.
— Фундамент роют, — отвечает ей Фелек.
— Берут выемку, — с важностью разъясняет Стефек. Отец его каменщик, и поэтому Стефек знает, как все это называется на их языке.
Сначала выбрасывать глину и песок легко. Потом все труднее и труднее. Ров становится глубже. Приходится здорово напрягать мышцы рук, чтобы поднять вверх лопату с увесистыми глыбами.