Алексей Михаилович Ремизов
Собрание сочинений в десяти томах
Том 6. Лимонарь
ЛИМОНАРЬ
сиречь: ЛУГ ДУХОВНЫЙ
О БЕЗУМИИ ИРОДИАДИНОМ, КАК НА ЗЕМЛЕ ЗАРОДИЛСЯ ВИХОРЬ{*}
В. В. Перемиловскому
Ударила крыльями белогрудая райская птица, пробудила ангелов.
Спохватились ангелы, полетели печальные на четыре стороны, во все семьдесят и две страны понесли весть.
Белые цветы!
В этот вечер — святой вечер Христос на земле родился, воссиял нощному миру мир и свет.
Белые цветы!
Непробудным сном спали волхвы в теплой просторной избе. Три золотые короны — золотые лампады теплились на вещих серебряных головах.
Разморило старые кости — долог был путь и труден весьма; золото, ладан и смирна оттянули мудрецам все руки; ходко шла звезда, как вела их к вертепу, едва поспевали.
И снились мудрым чудесные вещи.
В сонном видении предстали три пламенных ангела.
Сказали три пламенных ангела:
— Идите, идите, волхвы, на свою гору Аравию, не возвращайтесь к царю Ироду: не добро в сердце цареви, хочет царь извести Младенца. Идите, идите, волхвы!
Мигом слетел сон, будто спать не ложились. Поднялись волхвы, помолились звезде, поняньчали Младенца, еще раз поклонились Младенцу, пастухов пожурили и с путеводной золотой по скользким тропам отошли иным путем на гору Аравию в страну свою персидскую.
И там сели мудрые в столпы каменны и сидят до днесь, питаясь славословием — усердно хваля Всевышнего.
Вошел гнев в сердце, разлился по сердцу Ирода.
Обманутый и осмеянный.
Тоска, тревога, страх медяницей жалят сердце.
Тоска, тревога, страх вороном клюют царское сердце, ибо народился царь Иудейский.
И помрачилась смущенная душа: посылает царь перебить всех младенцев от двух лет и ниже, ибо народился царь Иудейский.
Замутились непролазные туманы по нагорью.
Тутнет нагорное царство.
Ясные звезды и темные со звездами и полузвездами затмили свой светло-яркий свет.
Держали дороги, путали перепутья — не всплыла святая луна.
Рогоногий встал месяц на ее месте, и от востока до запада, от земли до неба стон стал.
О, безумие, и омрачение нечестивых царей! Нет меры и конца жестокости.
Колыбели — гробы. Не скрипят, не качаются липовые.
Нет младенца живого. Не погулить, не пикнуть бездыханному.
И плачет мать, Рахиль неутешная, не хочет утешиться, ибо дом ее пуст, и нет детей.
Твердо, как камень, молоко, а сосцы ее — железо, а сердце — ад.
Одна Божия Мать не горюет: к ее девичьей груди приливает теплое молоко; не тужит. И увлажняются глаза непорочные радостью обрадованной кормящей матери.
Один жив младенец свят — один Иисус Христос.
У седого Корочуна — укрыл Корочун странников, на том свете старому стократы зачтется! — у седого деда в хлеву лежит в яслях Младенец.
Конь подъел под ним сено, топает ногой, как топал, когда белый ангел зажег звезду над вертепом.
Сонно жуют волы жвачку, не мукнут, не шевельнутся, — не чета вороному.
Укоряет коня Богородица: зачем съел все сено! — и стелет солому, повивает Сына.
Белые цветы!
На черной горе, на семидесяти столбах златоверхие три белых терема. Вокруг теремов железный тын. На каждой тынинке по маковке. На всякой маковке по черепу.
Не подойти злой ведьме, не подступиться к теремам и на семь верст: не любы ей медные ворота да железный тын, — заворожены.
В медных сапогах, в железной одежде Ирод царь.
Празднует поганый козар новолетие — жатвенный пир.
На царском дворе запалили костры, на царском дворе кипят котлы: пшеничное вино, червоное пиво, сладкие меды.
Полон дворец гостьми, не сосчитать ликом, битком набиты три терема.
Веселые люди, потешники — и гусли гудут; скоморохи, глумцы и кукольники, и ловка и вертка Береза-Коза в лентах бренчит погремушками; удоноши, зачерненные сажей, игрецы и косматые хари — кони, волки, кобылы, лисицы, старухи, козлы, турицы, аисты, туры, павлины, журавли, петухи; там пляшут со слепой рыжей сучкой, вертятся вкруг чучелы с льняной бородой, там обвитые мокрым полотном рукопаш борятся с лютым зверем, там безволосые прыгают с обезьянкой через жерди; разносят утыканные серебром яблоки — пожеланья, визг, драка, возня и подачки — осыпают, осевают зернами, кличут Плугу, гадают, и на сивой свинке выезжает сам Усень — овсеневые песни — Заря-Усень — Таусень! Таусень! — бьют в заслонки, решета, тазы, сковородки; и бродят мартыны безобразные да медведчики с мохнатыми плясовыми медведи.
Непозванные садятся за стол, беззапретно ковыряют свиную морду, навально ломают из чистого жита калач, объедаются румяным пирогом, лопают пышки и лепешки, непрошенные пьют чашу.