И золотой яд вошел и в тирские души.
Аполлон же отплыл в безвестность, пристал к Тарсу, в Тарсе и остановился.
А был в той земле голод: куль хлеба ценою в восемь рублей продавали за тридцать восемь. Кто побогаче, еще не так чувствовал, а нашему брату плохо приходилось.
Видя такую беду, Аполлон открыл свой корабль и велел за бесценок продавать хлеб. А когда повыбрали до последнего зерна, велел возвратить деньги, чтобы не называли купцом.
И все дивились щедрости Аполлона.
И, в благодарность за такой царский дар, ваятель Даил высек из белого камня истукана — образ Аполлонов, и поставили этого истукана на Марсовом поле, месте игрищ и веселья.
Аполлон шел по берегу моря.
Вот достиг он первенства в Тарсе, царь и народ боготворят его. Но ему ничего не надо. И лучше быть ему последним человеком, только бы вернуться в Тир. Родной Тир, город его детства, колыбель его желаний, там все — земля, речь и от дворца до лачуги, от собора до часовенки все за него. И никогда не вернуться!
Аполлон шел по берегу моря один в жальбе.
По морю с родной стороны плыл корабль. Аполлон ничего не видел, погруженный в свою жальбу. А с корабля видели его — Елавк, старейшина тирский, первый увидел Аполлона, вышел на берег, окликнул.
Аполлон глазам не верил. Нет, не ошибся: перед ним стоял Елавк.
— Ты в большой беде, царь!
— Какая же беда! Елавк, с тобой весь мой верный город.
— Верный город... — Елавк поник.
— Что случилось?
Елавк рассказал о царском после, о извете царя Антиоха.
— Живьем пять тысяч, за голову сто тысяч.
— Я так и думал.
— Да, но твой верный город отравлен: золото наострило и самый мирный меч. Как уберечься от соблазна? Сто тысяч! Мне раз приснилось...
— Я тебе дам эти сто тысяч!
— Нет, нет! Скорей беги отсюда. Теперь все узнают. Больше нет о тебе тайны.
Елавк вернулся на корабль.
Корабль уплыл.
На берегу Аполлон один. Жальба острей. Верный город! Нет у него дома, нет родины — круг смертный. И голова его, как факел. Куда бежать, где скрыться?
Наутро Аполлон сел на корабль и тайно отплыл из Тарса.
Десять дней плыл корабль плывно. И вот, восстал с полночи ветер, взбил волны и взбурилось море.
Кораблем играли волны, как мячом.
Волна за волной — сестры волны — за сестрами мать. Пришла большая волна, подняла корабль. Водным хлывом разорвало корабль.
И все, кто был на корабле, — ко дну.
И золото, и серебро, все погибло.
Аполлон ухватился за доску и плыл. С волны на волну. Три дня и три ночи, куда волна. И прибило его волной к Кипрской земле.
Рыбак слышит, кто-то кричит. Вышел посмотреть. И опять — человечий голос. Рыбак в лодку. И выловил Аполлона. Повел к себе в избушку. Напоил, накормил. Время к ночи — спать.
Переночевал Аполлон у рыбака. Наутро говорит рыбак:
— Я тебя от смерти спас, ты мне теперь раб.
Так и обратился Аполлон из тирского царя в рыбакова раба.
Нарядился Аполлон — раб в рыбакову рвань. Славу Богу, хоть и такое нашлось — больно уж беден рыбак! — ждет Аполлон, чего велят: у раба своей воли нет.
— Отправляйся — ка, милый человек, в город, — сказал рыбак, — постреляй, авось, на хлеб наберешь. А полюбишься кому, с Богом! А не приглянешься, возвращайся назад. Как — нибудь проживем.
Поклонился Аполлон — раб рыбаку и пошел со двора — сущий босяк голодран.
Трудно непривычному-то руку Христа ради протягивать. Все утро бродил Аполлон по улицам, много было случаев, да язык не поворачивался. Так и ходил голодом.
По обеде вышел Аполлон на царскую площадь. На площади народ глазеет. Стал протискиваться и втерся.
Царь кипрский Голифор любил после обеда для разминания членов играть в разные игры: соберет на площадь своих пажей и тешится до чаю.
Аполлон сам большой любитель, а по ловкости первые призы брал. Игра занимала его, забыл и голод.
Царь Голифор пустил меч. Аполлон на лету подхватил меч и поднес его царю Голифору.
Обратили внимание. Царь приказал узнать о нем. Но как узнаешь? Кто-то сказал, что видели, как поутру шел какой-то голоштан в город от рыбака. От какого рыбака? От Лукича. Сейчас за Лукичем. Привели старика.
— Кто такой?
— Утоплый.
И больше ничего.
Донесли царю Голифору: утоплый.
Ну, не все ли равно, не в этом дело, полюбился Аполлон за ловкость царю Голифору, и велел царь нарядить его в дорогую одежду, а вечером, чтобы явиться во дворец к царскому столу.
— Вот, видишь, как повезло!
— Спасибо тебе, Лукич, век не забуду.
— А и забудешь, я привык! Ну, счастливо.
Лукич забрал свою рвань и пошел из города к морю по своей рыбной части, а Аполлон, нарядный, в дорогом платье, на вечер во дворец.