Никакие слова, даже самые обидные, не могли пронять герцога. После прямого и ясного ответа он, собственно, и не слушал. Отходя от телефона, он думал только о том, что продаст свинью лорду Эмсворту, который уж точно не поскупится; и собрался было к нему пойти, когда пронзительный визг оповестил его о прибытии Джорджа.
— Эй! — крикнул Джордж.
— Сколько тебе говорить?..
— Виноват, забываю. Здорово с этой Майрой, а?
— Что с ней еще?
— Выходит за Арчи Гилпина.
В пылу беседы о свинье герцог совсем об этом забыл, а вспомнив, расплылся (если мог расплыться) и выразил удовлетворение.
— Завтра папец приедет.
— Чей?
— Майрин, в четыре десять. Дед за ним поехал в Лондон. Разоделся — ух! Прямо пижон.
— Какой он тебе пижон! — сказал герцог, не способный в эту минуту на серьезный упрек.
Джордж задумался о том, кто же вправе называть деда пижоном, но его прервали.
— А с чего он разоделся? — подозрительно спросил герцог, ибо знал, как не любит хозяин замка прилично выглядеть.
— Тетя Конни велела, — честно ответил мальчик.
Герцог подул в усы, думая о том, что Конни что-то слишком трясется над этим янки. Это неспроста. Деньги ей не нужны, своих куча, от покойного Кибла. Значит, тут, как говорится, не только дружеские чувства. И правда, зачем держать на письменном столе изображение человека, у которого голова, как испанский лук? Незачем; если ты в него не влюбилась. А тогда, в «Ритце»? Подсел к ним, сидят за столом, воркуют… да. К той минуте, когда он избавился от Джорджа, объяснив ему, что не хочет болтать у озера с христианами, герцог твердо знал, что догадка его — правильна, и потому сразу же пошел потолковать с лордом Икенхемом. Он его не очень любил, но с кем тут еще толковать?
Лорда Икенхема он нашел в гамаке, где тот размышлял о недавних проблемах, и немедленно приступил к делу.
— Эй, Икенхем, — сказал он. — Этот тип, как его, Шумейкер…
— Скунмейкер. Джимми Скунмейкер.
— Вы его знаете, что ли?
— Еще бы! Я его очень жду.
— Не вы один.
— Кто же его ждет?
— Конни, вот кто. Знаете, Икенхем, вчера я зашел к ней, смотрю — телеграмма. «Еду», и еще там что-то. Подпись — «Скунмейкер». Она его вызвала. А почему?
— Не знаю. Подскажите.
— Коту ясно, втрескалась. У него голова — вылитый лук, а она держит его фотографию. Посылает срочные телеграммы. Что там, заставляет Эмсворта надеть воротничок! За мной он в Лондон не ездил! Ну, что скажете? Тьфу!
Последнее слово он обратил к Биджу, который подошел к гамаку и осторожно покашлял.
— Что нужно?
— Миледи, ваша светлость, поручила мне найти его милость и пригласить к ней, — с достоинством сказал Бидж. Он был не из тех, кто боится герцогов, пусть и с белыми усами.
— Зовет его, а?
— Именно так, ваша светлость.
— Пойдите-ка, узнайте, в чем дело, Икенхем. Помните, что я сказал. Смотрите за ней! — прибавил он свистящим шепотом.
Лорд Икенхем задумчиво пересек лужайку. Ему было о чем подумать. Он знал, как мучает брата леди Констанс, и очень хотел облегчить ему жизнь, но устранить суровую сестру он все еще не надеялся. Если она выйдет замуж и уедет в Америку, это будет самой большой радостью для девятого графа с тех пор, как туда же уехал его младший сын Фредерик. Что может быть благородней, чем лишить безобидного человека сестры, которая говорит ему: «О, Кларенс!», превращая замок в хижину дяди Тома, где сама она успешно заменяет Саймона Легри? Конечно, брак заключают двое, надо бы спросить и Джимми, но ответная телеграмма сулила многое. Финансовому монарху не так легко вырваться и перелететь через океан, если его ничто не привлекает на другом берегу. Хорошо бы, думал лорд Икенхем, встретить друга на станции, повести в «Герб Эмсвортов» и накачать домашним пивом. Умягченный животворящей жидкостью, он скорее отбросит запреты и откроет душу.
Леди Констанс сидела у стола, барабаня по нему пальцами, и лорду Икенхему показалось, как всегда в ее присутствии, что время потекло вспять, а перед ним — гувернантка. В те дни он прежде всего думал о том, ударит ли она, его линейкой, так что он обрадовался, увидев в руке у леди только перочинный ножик слоновой кости.
Сама она приветливой не была, но была красивой, почему бы Скунмейкеру не влюбиться?
— Садитесь, пожалуйста, лорд Икенхем.
Он сел, она помолчала, видимо — подыскивая слова. Потом со свойственной ей отвагой приступила к делу:
— Завтра приезжает отец Майры, лорд Икенхем.
— Да, я слышал. Я как раз говорил Данстаблу, как хорошо увидеть его после стольких лет.
Судя по легкому облачку на челе хозяйки, ее не волновали чувства этого гостя.
— Интересно, потолстел он или нет. Ему надо следить за калориями, он склонен к полноте.
Судя по тому же облачку, леди Констанс не собиралась говорить и об этом.
— Это я его вызвала. Послала «молнию».
— После нашей с вами беседы?
— Да, — сказала леди Констанс, заметно вздрогнув. — Пусть увезет Майру в Америку.
— Так, так… Вы ему это написали?
— Нет, конечно. Я бы не хотела, чтобы он узнал о ее увлечении. Трудно объяснить, почему я позволила мистеру Бейли приехать в замок.
— Трудно, вы правы. Джимми бы очень удивился.
— С другой стороны, надо как-то объяснить, почему я его вызвала. Вам ничего не приходит в голову, лорд Икенхем?
Сказав все это, она поджалась. Гость широко улыбался ей, а уж этого она совсем не хотела.
— Дорогая леди Констанс, — радостно ответил он, — нет ничего проще. Вы ему скажете, что его дочь обручилась с Арчи Гилпином, а вы хотите, чтобы он с ним познакомился. Как же иначе? Любящий отец обидится, если его не вызовут. Вот и все, не правда ли?
Леди Констанс разжалась. Она по-прежнему считала лорда Икенхема общественно опасным, но была достаточно честна, чтобы признать за ним всеведение.
Поезд, отходивший от Паддингтонского вокзала в одиннадцать сорок пять (первая остановка — Свиндон), подошел к станции Маркет Бландинг, и из него вышли лорд Эмсворт и Джеймс Р. Скунмейкер.
Американские финансисты бывают разных размеров, от маленьких, как уклейка, до величаво-солидных; Скунмейкер принадлежал к последнему виду. Голова у него была крупная, лицо — красивое, хотя и перерезанное, словно маской, очками в черепаховой оправе. В молодости он играл в американской сборной и сейчас выглядел так, словно легко защитит ворота, только не умелым рывком, а властным взором.
Вид у него был точно такой, какой и должен быть, если ты долго едешь вместе с лордом Эмсвортом; однако, увидев стройную фигуру на перроне, он повеселел.
— Фредди! — удивленно воскликнул он. — Ах, черт!
— Привет, Джимми.
— Откуда ты здесь?
— Да так.
— Ну и ну! — сказал мистер Скунмейкер.
— Ну, ну, ну! — сказал лорд Икенхем.
— Ну, ну, ну, ну! — сказал все тот же Скунмейкер. Беседу их прервал лорд Эмсворт, которому не терпелось добраться до блаженной спальни и раздеться. Особенно его мучили ботинки.
— А, Икенхем! — сказал он. — Машина здесь?
— Рвет удила.
— Тогда поедем?
— Вот что, — сказал лорд Икенхем. — Я понимаю, вам нужно переодеться…
— Ботинки снять…
— Они прекрасны.
— Они очень жмут.
— Держитесь, Эмсворт! Вспомните китаянок. Разве они жалуются? Да, так мы с Джимми лет пятнадцать не виделись. Я бы его повел в «Герб». Хочешь пива, Джимми?
— Ах! — сказал мистер Скунмейкер.
— Значит, мы вас грузим в машину, а сами придем позже. Грузить лорда Эмсворта в машину было всегда нелегко — ноги его обретали сходство со щупальцами спрута, — но все обошлось, и лорд Икенхем повел друга под сень деревьев, где недавно проходили переговоры между лордом Тилбери, герцогом и Лавандой Бриггз.