— Понимаю, сэр.
— Истинный рай, а?
— Если хотите, сэр.
— А тут еще Ронни приедет…
— Ожидают мистера Ронадда, сэр?
— Завтра или послезавтра. Сегодня получил письмо. Да, кстати. Он шлет вам привет и советует ставить на Костяшку.
Дворецкий поджал губы.
— Не уверен, сэр.
— Да, лошадь — не из лучших. Плюньте.
— Но мистер Роналд большой знаток. Много лет я следую его советам и выигрываю, сэр, выигрываю. Еще в Итоне, помню, он давал прекрасную информацию.
— Ну, как хотите. А что вы вырезали?
— Фотографию мистера Галахада, сэр. У меня есть альбом для всяких сообщений о нашем семействе.
— Туда бы еще заметку о том, как леди Констанс упала из окна…
Чувство приличия помешало Биджу ответить, но он вздохнул.
— Не хотели бы вы взглянуть, сэр? — предложил он. — Речь идет о трудах мистера Галахада.
Обычно фотографии в этой газете являли знатных дам, которые старались походить на певичек, и певичек, которые старались походить на знатных дам. Но здесь был хрупкий джентльмен лет пятидесяти, а под ним, крупным шрифтом, слово «ГАЛЛИ».
Потом шел шрифт помельче:
«Птичка сказала нам, что Галахад Трипвуд, младший брат лорда Эмсворта, находится в родовом гнезде, Бландингском замке, где пишет свои воспоминания. Старожилы не сомневаются, что они — не холоднее нынешней погоды, а то и жарче».
— Да, — заметил Хьюго, — он уж напишет! Немало повидал в дни Эдуарда Исповедника.[32]
— Мистер Галахад провел бурную молодость, — с феодальной гордостью согласился Бидж. — Слуги полагают, что он придает блеск нашему замку.
— А вам не приходило в голову, что будет большой скандал?
— Приходило, сэр.
— Что ж, коплю деньги на покупку. Да, я хотел вас спросить, кто такой Бакстер?
— Мистер Бакстер, сэр? Бывший секретарь его светлости.
— Так я и думал. Леди Констанс сказала мне сегодня утром: «Вижу, у вас много свободного времени. У мистера Бакстера его не было. Мистер Бакстер трудился. Но мистер Бакстер, — тут она многозначительно сверкнула глазами — любил свое дело. Какой человек!» Мне это не понравилось. Если он такой хороший, почему его отпустили?
Бидж осторожно огляделся.
— Его выгнали, сэр.
— Крал ложки? Вот они, люди долга!
— Я не знаю подробностей, сэр. Что-то такое с цветами в кадках.
— Крал кадки?
— Швырял в его светлость. Хьюго не любил несправедливости.
— Чем же он лучше меня? — сказал он. — Хорошо, я ленюсь, забываю писать письма, в хорошую погоду — бывает, сложив руки, полежу.[33] Но я ни в кого не бросаю кадок! Я чистилки для перьев в Эмсворта не кинул! Что ж, долг зовет. Утром — ездил верхом, после еды — прилег, времени мало. Записку не забудете?
— Нет, сэр.
Хьюго немного подумал.
— Вообще-то лучше отдайте ее мне. Поменьше документов! Просто скажите мисс Миллисент: «В шесть, в розовом саду».
— В розовом саду…
— В шесть.
— Хорошо, сэр. Передам.
Целых два часа после этого в Бландинге не случилось ничего. Потом сквозь тишину прозвучал звон — это звонили часы на конюшне. В то же самое время из дома вышло шествие и по омытой солнцем траве отправилось к большому кедру, к его целительной тени. Во главе шел Джеймс, лакей, с полным подносом, за ним — Томас, лакей, со складным столом, а уж за ним — Бидж, который не нес ничего, но придавал всему этому тон.
Инстинкт, предупреждающий англичан, что чай готов, немедленно приступил к своему безопасному делу. Не успел Томас опустить на землю складной стол, как появился немолодой человек в старом костюме и такой шляпе, которой лучше бы стыдиться, — Кларенс, девятый граф Эмсвортский. Был он высок, тощ, сутуловат, а в данный момент — еще и запачкан, потому что долго стоял у обиталища свиньи. Приготовления к чаю он оглядел благосклонно, хотя и рассеянно.
— Чай?
— Да, милорд.
— О! А… Чай… Чай? Да, да, да, да. Это чай. Превосходно. Открытие свое он поведал племяннице, которая, по зову
того же инстинкта, появилась рядом с ним.
— Миллисент, чай!
— Да.
— Чай, — повторил для ясности лорд Эмсворт.
Миллисент присела к столу и стала колдовать над чайником. Она была высока и белокура, с нежно-голубыми глазами и на удивление одухотворенным лицом. Все в ней светилось невинностью, даже эксперт не сказал бы, что она получила тайную весть от подкупленного слуги и ровно в шесть встретится в розовых кустах с неимущим возлюбленным.
— Как там Императрица, дядя Кларенс?
— А? Прекрасно, прекрасно, прекрасно. Я провел с ней весь день, дорогая.
Кроткий взор лорда Эмсворта просто сиял. Так бывало всегда, когда говорили о его свинье. Девятому графу было не много нужно. Он не мечтал вершить судьбу страны, метать молнии в палате лордов, побуждая епископов и пэров восторженно размахивать шляпами. Потребность в славе он связывал только с Императрицей, надеясь, что она и во второй раз получит премию по классу жирных свиней.
Немного раньше, этим же летом, все зашаталось, беда нависла над ними. Сосед девятого графа, сэр Грегори Парслоу-Парслоу, подло увел даровитейшего свинаря, посулив ему лишние деньги. Поначалу лорд Эмсворт опасался, что Императрица затоскует — но нет, она привязалась к Пербрайту и самозабвенно ела из его рук. Правда торжествует в этом мире гораздо чаще, чем думают.
— Что вы там делаете? — спросила Миллисент. — Читаете ей вслух?
Лорд Эмсворт опечалился. Склонный к благоговению, он не любил шуток на священные темы.
— Что бы я ни делал, дорогая, это ей на пользу. Она в прекрасной форме.
— Вот не знала! Я думала, у нее никакой формы нет.
На сей раз лорд Эмсворт улыбнулся. Намеки на толщину его дамы скорее нравились ему. Он не хотел для нее той девичьей стройности, которая вошла в моду.
— Ест за троих! — сообщил он. — Приятно смотреть.
— Как я рада! — сказала Миллисент, мягко отгоняя спаниеля, клянчившего подачки. — Мистер Кармоди говорил мне, что никогда не видел такой красивой свиньи.
— Приятный человек, — признал лорд Эмсворт. — Разбирается в свиньях.
— Да уж, лучше Бакстера! Граф поперхнулся чаем.
— Вы не очень его любили, дядя Кларенс?
— Я при нем покоя не знал! Лезет и лезет. Жуткое созданье! Вечно хотел, чтобы я что-то делал. Я гуляю, а он подсовывает разные бумаги! Слава Богу, мы от него избавились.
— Не скажите.
— Что ты имеешь в виду?
— Тетя Констанс хочет его вернуть.
Лорд Эмсворт вздрогнул так, что упало пенсне. Племянница тронула очень больное место. Сколько раз, по ночам, он видел, что Бакстер вернулся! Да, он просыпался и улыбался своим страхам, не подозревая, что сестра плетет зловещие интриги.
— Ой, Господи! Она тебе говорила?
— Нет. Я просто чувствую. Она не любит мистера Кармоди. Лорд Эмсворт разволновался.
— Какая чепуха! Полная, нет — совершенная, абсолютная чепуха! Что ей нужно? Умный, тонкий человек. Не трогает меня. Не лезет. Да если…
Он замолчал, горестно глядя на прекрасную даму средних лет, которая шла к ним по траве.
— А вот и она! — сказала Миллисент, тоже недовольная. — Я думала, вы уехали, тетя Констанс.
Леди Констанс Кибл подошла к столу и опустилась в кресло. Она была поразительно красива — четкие черты, царственный взор. Правда, сейчас он несколько помутнел.
— Опоздала на поезд, — сказала она. — Ничего, завтра съезжу, на одиннадцать пятнадцать. Это даже удобней, Роналд привезет меня обратно. Зайду за ним на Норфолк-стрит.
— Почему вы опоздали?
— Да, — обиженно поддержал лорд Эмсворт, — вышла ты вовремя.
Взор его младшей сестры совсем затуманился.
— Я встретила сэра Грегори, — сказала она, и брат ее окаменел. — Он очень расстроен. — Брат приободрился. — Волнуется из-за этой книги, которую пишет Галахад.
— Не он один, — пробормотала Миллисент, и была права. Когда такой человек, как Галахад Трипвуд, берется за перо, никто не знает, где он остановится. Английская аристократия пришла в панику — не вся, а только та, которая достигла его возраста. От сэра Грегори до старцев далекого Камберленда гадали, что именно запомнил этот негодяй.
33