Сама заезжала в экипаже… Кататься на Острова приглашала… Я один раз по слабости характера поехал, потом стал отказываться… Неприятно, знаете, когда человек все время говорит: «Вы меня разбудили, вы меня разбудили».
— Да… неужели… она заезжала за вами?!
— Ей-богу.
— Но ведь эта… Принцесса… ленива, как сотня сытых кошек!
— Не знаю, что с ней сталось — совсем не такая, как первый вечер… Глаза сверкают, румянец во всю щеку и губы облизывает, как вампир, ищущий крови. Я ее даже, знаете ли, немного боюсь. Вчера вечером четвертую записку от нее получил. Звонит, пишет, заезжает…
— Что ж вы от меня хотите? — странным голосом спросил Меценат.
— Вы с ней… ближе знакомы, чем я. Посоветуйте, как всю эту историю ликвидировать? Чтобы было не обидно для нее и чтоб мне не терять мужского достоинства. Такая неприятность, знаете! В первый раз у меня это. Впрочем, простите, Меценат… но, может быть, мне было бы лучше посоветоваться по этому поводу не с вами, а… с Новаковичем, например? А то вы… какой-то странный!
— Нет, нет. Вы как раз обратились по настоящему адресу. Умнее ничего нельзя было придумать! А сделайте вы, чтобы выйти с честью, вот что… Возьмите портрет той особы, которую вы любите, напишите на обороте: «Моя невеста» — да и пошлите ей без всякого письма. Она поймет, и все кончится красиво.
— Вы думаете? А это… удобно?
— Чрезвычайно. Я вам советую, как лицо… не заинтересованное.
За портьерой вдруг послышался мужской смех, возня и крики:
— Да куда это они уединились?! Телохранитель! У Куколки с Меценатом секреты — не подкапывается ли Куколка под нас? Не хочет ли понизить наш курс в глазах Мецената?!
Кузя и Мотылек под предводительством Новаковича бесцеремонно ворвались в кабинет с одалиской и леопардом на стене и остановились, удивленные; на них в упор смотрели черные неподвижные глаза Мецената, и… никогда еще клевреты не видели такого странного взгляда.
— Простите, Меценат… Если вы еще не кончили, мы подождем.
— О нет! Мы уже свободны. Куколка читал мне по секрету свою новую поэму, и… это… оказалось… дьявольски сильная вещь!!
— Закончили поэму? — осведомился профессиональным тоном Мотылек.
— Да! Закончу, — твердо отвечал Куколка. — Сегодня же.
Глава XVI Самая короткая глава этой книги
В нарядном будуаре Веры Антоновны сидел Новакович, почти расплющив своим мощным телом хрупкий воздушный пуф, и говорил:
— Недоумеваю, за каким чертом Меценат не сам к вам явился, а послал меня. Такая простая вещь… Говоря кратко — он просит у вас отпуск.
— Какой отпуск? Боже, как это все… утомительно.
— Для нас? Нисколько не утомительно. Он собирается ехать на Волгу — от Рыбинска до Астрахани и обратно — и берет с собой Мотылька, Кузю и меня.
Вера Антоновна полузакрыла засверкавшие глаза и сонно спросила:
— Конечно, и Куколку берет?
— О нет! На что нам этот юродивый… Он забавен только в столице как объект Мотыльковых затей. Так как же… даете Меценату отпуск?
— О, Боже мой… когда же я его удерживала! Пусть едет. Желаю вам веселиться. Ох, как я устала!
Исполнив поручение, Новакович сидел и томительно молчал. Хотя был он человек разговорчивый, но знал — с мраморной статуей не разговоришься.
— Да… такие-то дела, — пробормотал он, собираясь встать. — Так-то, значит. Вот оно каково.
И вдруг странный вопрос Принцессы пригвоздил его к месту:
— Скажите, Телохранитель… Эта ваша знаменитая Яблонька — очень красивая?
— О, описать ее красоту так же трудно, как…
Вдруг его взгляд упал на одно место огромного ковра, покрывавшего пол, и фраза осталась незаконченной.
— Ну, чего ж вы замолчали? Говорите!
— Так же трудно описать Яблоньку, как…
— Ну?!
— Так же трудно… как…
— Боже, какой вы нудный!!
Но Новакович не слушал: он наклонил корпус и впился ястребиным взглядом в часть пушистого ковра около кушетки…
— Так же труд… Боже мой, да вот ее кусок!.. Что это?
Быстрее молнии он упал на колени и поднял запутавшийся между бахромой края ковра кусок фотографической карточки.