Скажу Вам, что мнение Отцов о самоиспытании и исповеди таково: мы получаем от духовника отпущение грехов содеянных, а не тех, которые находятся в нас в возможности наклонности к греху. Поэтому духовнику должно знать, в чем Вы и как прегрешили. Покажите ему, в каких грехах, как фактах, выразилось греховное направление Вашей воли, откройте слабые стороны Вашей души чрез указание, какие грехи чаще поражали Вас, ничего не утаивайте, ничего не прикрывайте, не переиначивайте, но избавьте исповедника от перечисления пред ним всех мельчайших обстоятельств, всех подробностей, за которыми и сами Вы никогда не уследите. Духовник не поймет Вас, а себя Вы затрудните: оцеживая комара, проглотите верблюда. Заметив за собою грех, не забывайте его и со временем упомяните о нем на исповеди, представив в чертах существенных и полных, а в подробностях нехарактеристических, удобно ускользающих из памяти, принесете сердечное раскаяние пред Богом, повергнитесь пред Ним с сознанием своей мерзости и, оставляя задняя, простирайтесь вперед (Флп. 3. 13). Изгоняйте грех, не будет и подробностей грехопадения.
Не будьте мелочны в образе жизни. Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12. 2) — это первое. Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы святых Отцов поражены, правила их рассеяны светскими указами. Но Вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях, и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских — это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна; вместо того, чтобы побеждать и назидать, она раздражает противников или вызывает их презрение. Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает во веки. Истина свободит вы (Ин. 8. 32), а Истина есть Христос: облекитесь во Христа, и Вы явитесь в самой лучшей, в самой {стр. 705} древней и, вместе с тем, в самой современной одежде. Христос вчера и днесь той же и во веки (Евр. 13. 8)".
Так говорил мне отец Игнатий, и мне особенно приятно было то, что в его словах было много нового, но было и довольно таких мыслей, которые, не будучи долею общественного мнения, давно были собственными моими. Я был рад увидеть их в таком человеке, как в верном зеркале. Я благодарил отца архимандрита за беседу, которая в Лавре святого Сергия была как бы продолжением той, которая ровно за десять лет до того была начата в пустыни святого Сергия.
Хотелось быть еще и еще с ним, но я знал, что он ожидает только приезда в Лавру графини Шереметевой, по ее просьбе, и сам спешит в дальний путь; к тому же и день почтовый. Он с приветом своего любезного слова и очаровательной улыбки и с благожеланием простился со мною. Я отдал ему от полноты души глубокий поклон; он поклонился, вижу, еще ниже, и кончилось тем, что мы пали друг другу в ноги. Он поручил мне отправить одну духовную книгу в Бородинский монастырь.
После приятно было слышать от А. В. Горского [2128], что когда отец Игнатий в сопровождении его и отца ректора Академии ходил по академической библиотеке, то произвел самое приятное впечатление на Горского прежде всего, своею необыкновенною кротостью, которая не ускользнула и от внимания других: кротость ваша разумна да будет пред всеми людьми (Флп. 4. 5). Он говорил мало, и, когда уже было совершенно очевидно, что все преимущество в знании на его стороне, и тогда он умел, чтобы не оскорблять чужого самолюбия, дать заметить, что это знание очень обыкновенное для стоявшего в его положении, так как он высказывал свои мнения большей частью о литературе аскетической. "Здесь, — говорил Александр Васильевич, — видно было, что он имеет не просто обширную начитанность, но глубокое понимание и основательную ученость: ибо он выражал свои мнения о некоторых переводах, где тотчас показал, что занимается предметом, как знаток дела и знакомый с древними языками".
Отец Игнатий выписывает новое парижское издание греческих и латинских отцов Церкви.
{стр. 706}
— Вот какие есть у вас в монастырях архимандриты, — заметил я Амфитеатрову. Но ведь это единственный!
Отец ректор Академии приказал молодым монахам быть на обеде в Вифании, именно потому, что там будет человек, от которого можно научиться, как обращаться и держать себя в обществе человеку духовному. И тут отец Игнатий взял всем: ученостью, аккуратностью, обращением».
В приведенном выше монологе святитель Игнатий упоминает об обязанности отца Леонида «заботиться о семье своих родителей». Отец Леонид «был примерно почтительный сын и любящий брат». Ко времени его встречи со святителем Игнатием (1847) на его попечении находились его матушка — вдова Анна Ивановна и две младшие, болезненные сестры Олимпиада и Татьяна Васильевны. Кроме того, он всячески старался поддержать свою старшую, горячо любимую и рано овдовевшую (в 1849 г.) сестру Екатерину Васильевну Ушакову, а также младшего брата Александра Васильевича — в период его учебы и до тех пор, пока он окончательно не укрепился на выбранной им службе. Оба они, и Екатерина и Александр, — впоследствии были верными сподвижниками своего брата. Екатерина Васильевна, «высокообразованная особа, свободно владевшая английским, французским и немецким языками», поступила на службу классной дамой в Николаевский сиротский институт, в 1867 г. получила грамоту о награждении Мариинским знаком отличия беспорочной службы. В 1873 г. у нее случилось нервное расстройство, и отец Леонид привез ее в Московский Алексеевский монастырь к знаменитой игумений Антонии (Троилиной). По выздоровлении она стала деятельной помощницей игумении. Ее перу принадлежит «Краткий исторический очерк Московского Алексеевского монастыря» (Москва, 1877). В 1880 г. она постриглась с именем Леониды. Александр Васильевич по окончании в 1850 г. Московского университета по юридическому факультету поступил на службу в Московское общество сельского хозяйства. Заканчивал он службу в качестве директора народных училищ Московской губернии с чином действительного статского советника. Но до того времени, когда сестра и брат смогли сами себя обеспечивать и даже помогать младшим сестрам, содержание семьи было очень непростой обязанностью отца Леонида. Забегая вперед, следует сказать, что даже после того, {стр. 707} как он стал ректором сначала семинарии, затем Духовной академии, его жалованья хватало лишь на самую скромную жизнь. Именно потому, как считает его биограф, начальство, зная его обстоятельства и желая ему помочь, предоставляло ему вне очереди настоятельства в монастырях.
Примерно через полгода после отъезда архимандрита Игнатия в Николо-Бабаевский монастырь в дневнике отца Леонида появляется еще одна относящаяся к нему запись: «Сейчас рассказывал мне Александр Васильевич [Горский], что он получил некоторые сведения об отце Игнатии от монаха из того места, в котором проживал отец Игнатий во время своего отпуска. Этот монах и прежде бывал у отца Игнатия в Сергиевой пустыни, а потому имел доступ свободный к нему на Бабайках. В уединении Игнатий любил разделить свою грусть с добрыми старцами обители. Он прямо говорит, что причиною его удаления было то, что викарий Нафанаил во время своего всемогущества при Антонии обнаруживал в делах свое желание, чтобы монастырь Сергиевский перешел к нему. Это продолжалось, нечего было делать, как отступиться от монастыря, и он подал просьбу Митрополиту об увольнении от управления обителью и в то же время написал письмо Государю, в котором говорил, что так как управление монастырем принял он по особенной Высочайшей воле и начальствовал им, доколе был в силах, но теперь здоровье его не позволяет ему продолжать служение, то он решился просить увольнения, о чем подана просьба и духовному начальству. Чрез некоторое время Обер-прокурор докладывает Государю, что Синод предполагает уволить архимандрита Игнатия от управления монастырем, Государь не дал ответа. Синод велел Игнатию определеннее высказать свою просьбу, и сказано, чтобы просить на год. На этой просьбе Государь подписал: на полгода, по прошествии которого возвратиться к управлению монастырем. На Бабайках отец Игнатий получил очень любезное письмо от Наследника, в котором Великий князь говорит, что братия грустит по нем и все ждут его».