ц сказал: «Дай мне немного поесть, и я скажу тебе». После вкушения пищи старец сказал брату: «Не будь непокорен. Не хотел я сказывать тебе за прекословие, которое ты допустил себе в селении. Смотри, не сказывай никому о том, что услышишь от меня. Человек этот называется Евлогий. По ремеслу своему он — каменосечец, проводит весь день в работе, ничего не вкушая даже до вечера. По наступлении вечера возвращается в дом свой, куда приводит с собою всех странных, каких только найдет в селении, и монахов и мирских, предлагает им пищу, как ты видел, оставшиеся же укрухи выкидывает собакам. Ремеслом своим он занимается с юности своей и доселе; теперь ему более ста лет, но и поныне Бог подает ему такую же крепость в работе, какую он имел в молодых годах. Ежедневно он выработывает по золотой монете. Сорок лет тому назад я пришел в это селение для продажи рукоделия. Тогда был я еще не стар. При наступлении вечера пришел по обычаю своему Евлогий, взял меня и прочих, каких нашел странников, в дом свой, угостил нас, как ты видел. Я удивился его добродетельной жизни и начал поститься по неделе и молить Бога о нем, чтоб подал ему значительное имущество на дело странноприимства. Я провел в таком посте три недели и более и столько изнемог от поста, что едва был жив. Вот! вижу некоего Священнолепного, Который пришел ко мне и сказал: "Что с тобою, авва Даниил?" Я отвечал ему: "Дано мною слово пред Богом не вкусить хлеба, доколе Бог не услышит молитвы моей о Евлогии, каменосечце и не пошлет ему благословения, чтоб он мог преизобиловать в деле странноприимства". Он сказал: "Напрасно! Ему лучше оставаться в том положении, в котором он находится ныне". Я ска{стр. 90}зал ему: "Нет, Господи, подай ему, чтоб все прославили Твое Святое имя". Он отвечал: "Говорю Я тебе, что настоящее его положение хорошо для него. Если же непременно хочешь, чтоб Я подал ему, то согласишься ли взять на себя ручательство о душе его, что он спасет ее при умножении имения его? При таком условии Я подам ему". Я сказал: "Владыко! от руки моей взыми душу его". В то время, как я говорил это, увидел себя стоящим в храме Святого Воскресения в Иерусалиме. Там увидел я священнолепного Отрока, Который сидел на камне; Евлогий стоял на правой стороне Его. Отрок приказал одному из предстоявших Ему подозвать меня к Себе. Когда я приблизился, Он сказал мне: "Ты ли, поручившийся за Евлогия?" Предстоявшие сказали: "Точно так, Владыко: он". Отрок сказал: "Взыщу с тебя поручительство твое". Я сказал: "Взыщи, Владыко, с меня; только умножь имение его". После этого я увидел, что некие два начали влагать в недро Евлогию великое множество золота, и чем более они влагали, тем недра более вмещали. Проснувшись, я понял, что я услышан, и прославил Бога. В это время Евлогий, вышедши однажды на обычную работу, ударил в камень и услышал, что в камне была пустота; он повторил удар, от которого образовалось небольшое отверстие; он ударил в третий раз, и открылась значительная пустота, наполненная золотом. Объятый ужасом, он сказал сам себе: "Что мне делать? Не знаю. Если возьму золото в дом мой, услышит правитель, похитит клад себе, а меня подвергнет напасти. Однако возьму золото и сложу в таком месте, в котором никто не узнает о нем". Он купил волов, будто бы для перевозки камней, и ночью, с великою осторожностию, перевез золото к себе в дом. Доброе дело странноприимства, которое он доселе исполнял ежедневно, было оставлено им. Он нанял корабль и прибыл в Константинополь. Там царствовал тогда Иустин, дядя Иустинианов. Евлогий дал много золота царю и вельможам его, получил сан епарха и купил себе великолепные палаты, которые и доселе называются египетскими. По прошествии двух лет опять вижу во сне священнолепного Отрока, виденного мною прежде, во святом храме Воскресения, и сказал я сам в себе: "Где Евлогий?" По прошествии краткого времени вижу, что Евлогия изгоняют от лица Отрока, и некоторый эфиоп увлекает его. Проснувшись, я сказал сам себе: "Увы мне грешному! что сделал я? погубил душу мою!" Пошел я в то селение, где прежде жил Евлогий, как бы для продажи моего рукоделия. Пришедши в {стр. 91} селение, я ожидал, что придет Евлогий и по обычаю введет меня в дом свой; но никто не пришел и не пригласил меня. Я встал и, увидев некоторую старицу, просил ее принести мне немного хлеба, потому что в тот день я еще не ел. Она поспешно пошла и принесла мне хлеба и вареной пищи и, севши возле меня, начала говорить мне духовные назидательные слова. "Не полезно тебе, — говорила она, — выходить в мирские селения. Разве ты не знаешь, что монашеская жизнь нуждается в удалении от молвы?" И много другого полезного она сказала мне. Я возразил ей: "Ведь я пришел продать рукоделие мое". Она сказала на это: "Хотя ты и пришел для продажи рукоделия, но не должен был оставаться в селении до такой глубокой ночи". Я отвечал: "Да, да!" Потом спросил я ее: "Скажи мне, мать, нет ли в этом селении кого-либо, боящегося Бога и принимающего странных?" Она, вздохнув, сказала мне: "О, отец и владыко! имели мы здесь каменосечца, очень милостивого к странным. Но Бог, видя добродетель его, излил на него щедроты свои: слышим о нем, что он теперь в Константинополе и сделался знатным человеком". Услышав это, я сказал сам себе: "Я сделал это убийство". Немедленно пошел я в Александрию, сел в корабль и прибыл в Константинополь. Там я стал расспрашивать, где египетские палаты и как мне найти их. Рассказали мне это, я пошел и сел у ворот дома Евлогиева, ожидая выхода вельможи. Вижу: вышел он с великою гордостию; я воззвал к нему: "Помилуй меня, имею нечто сказать тебе!" Он не только не захотел взглянуть на меня, но и приказал рабам своим бить меня. Я поспешно перешел на другое место, мимо которого должно было идти ему, и опять воззвал к нему. Он опять приказал бить меня больше прежнего. Таким образом я провел четыре недели пред вратами дома его, обуреваемый снегом и дождем, и не мог побеседовать с ним. Изнемогши, я ушел оттуда, повергся пред образом Господа нашего Иисуса Христа и молился со слезами, говоря: "Господи, разреши меня от поруки за этого человека! иначе я оставлю монашество и пойду в мир". Когда я говорил это мыслию, вздремнулось мне, и, вот, слышу необыкновенное смятение и голос: "Идет Царица!" Пред Нею шли полки — тысячи тысяч и тьмы тем народа. Я воззвал к ней: "Помилуй меня, Владычица!" Она остановилась и сказала: "Чего ты хочешь?" Я отвечал: "Я поручился за Евлогия-епарха: повели, чтоб я был уволен от этой поруки". Она сказала: "Я не вхожу в это дело: удовлетвори, как хочешь, своему пору{стр. 92}чительству". Проснувшись, я сказал себе: "Если мне придется и умереть, не отступлю от врат Евлогия, пока не улучу возможности побеседовать с ним". Опять пошел я ко вратам его и, когда он хотел выйти, я опять воззвал к нему. Тогда подбежал ко мне один из рабов его и нанес мне столько ударов, что сокрушил все тело мое. Пришедши в совершенное недоумение и уныние, я сказал себе: "Возвращусь в Скит, и если угодно Богу, то Он судьбами Своими, ведомыми Ему единому, спасет Евлогия". Я пошел искать и нашел корабль, которому должно было плыть в Александрию. Вошел я в этот корабль и от скорби упал как мертвый. В этом положении я задремал и вижу себя в храме Святого Воскресения, вижу опять священнолепного Отрока, Который сидел на камне честного гроба. Отрок воззрел на меня гневно: от этого как бы окаменело сердце мое, и я не мог отворить уст моих. И сказал мне Отрок: "Что ж ты не действуешь по поручительству твоему?" Он повелел двум из предстоявших Ему повесить меня, и били они меня довольно, приговаривая: "Не начинай дела, превышающего твои меры, не препирайся с Богом, не стужай Божеству". От страха я не мог отворить уст моих. Когда я еще висел, услышался голос: "Царица идет!" Увидев Ее, я несколько ободрился и сказал Ей тихим голосом: "Владычица мира, помилуй меня". Она спросила, как и в первый раз: "Чего ты хочешь?" Я сказал: "Я повешен здесь за поручительство мое за Евлогия". Она сказала мне: "Я умолю за тебя". И видел я, что Она подошла к Отроку и начала целовать ноги Его. Отрок сказал мне: "Впредь не будешь ли делать этого?" "Не буду, Владыко! — отвечал я. — Молился я о Евлогии, желая лучшего. Владыко! я согрешил: прости меня и повели разрешить". Он сказал мне: "Иди в келлию твою, и уже не заботься о Евлогии, которого Я возвращу к его прежнему добродетельному жительству способом, Мне известным". Я проснулся неизреченно радостным, избавившись от такого поручительства, и благодарил Бога и Пресвятую Владычицу Богоматерь. По прошествии трех месяцев дошел до меня слух, что царь Иустин умер, что вместо него воцарился новый царь, который поднял гонение на вельмож умершего царя, на ипатов и диксикратов, и на моего Евлогия-епарха. Двое из этих вельмож были убиты, имение их разграблено, равно как и богатство Евлогия, сам же он бежал из Константинополя ночью; потому что царь велел искать его и убить {стр. 93} там, где найдут. Евлогий, переменив одежду на себе, облекшись в такую, какую он носил прежде, в дни убожества своего, возвратился на прежнее место жительства своего. Стеклись к нему поселяне, желая видеть его, и говорили ему: "Мы слышали о тебе, что ты сделался вельможею". Он отвечал: "Если б я возведен был в сан вельможи, то вы бы не увидели меня здесь. Вы слышали о ком-либо другом, а я ходил для поклонения к святым местам". Опомнившись от упоения суетою мира, Евлогий говорил сам себе: "Смиренный Евлогий! встань, примись за твои орудия, и поди на работу. Здесь не Константинополь! Иначе, пожалуй, снимут с тебя голову". Он взял орудия ремесла своего, пришел к камню, в котором прежде нашел имение, полагая, что вторично найдет подобное. Ударял он в камень до самого полудня и не нашел ничего. Вспомнились тогда ему обилие яств и наслаждений, которые он имел, живя в палата, в обольщении и гордости мира сего. При этом опять говорил он себе: "Встань, работай: здесь — Египет". Мало-помалу Святой Отрок и Святая Владычица наша привели его в прежнее благочестивое устроение. Праведный Бог не забыл прежнего добродетельного жительства его. По прошествии нескольких лет я пошел опять в это селение. При наступлении вечера Евлогий пригласил меня в дом свой по прежнему обычаю своему. Едва я увидел его, как вздохнул из глубины сердца, прослезился и сказал: "Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси! [389] Кто Бог Велий, яко Бог наш, воздвизаяй от земли нища, и от гноища возносяй убога! [390] Владыко, Господи! чудеса Твои и судьбы Твои кто может исповедать? Я, грешник, начал уже погибать; едва не вселилась во ад душа моя!.." Евлогий взял воду и умыл ноги мои по обычаю; предложил и трапезу. По окончании ужина я спросил у него: "Как поживаешь, брат?" Он отвечал мне: "Молись за меня, отец, потому что я — человек грешный, и у меня нет никакого имущества". Я сказал ему на это: "О, если б ты не имел и того, которое имел!" "Почему так, авва и владыко? — возразил он, — разве я чем-нибудь соблазнил тебя?" Тогда поведал я ему все случившееся, и мы плакали вместе. Потом он сказал мне: "Молись о мне, чтоб я исправился хотя отныне". И сказал я ему: "Истинно говорю тебе, брат: {стр. 94} не ожидай получить имение большее того, которое имеешь; будешь получать по одной золотой монете на день". — Это даровал ему Бог на дневное содержание. — Вот, чадо, я сказал тебе, как знаю его, а ты не пересказывай этого никому». Ученик сохранил втайне событие до смерти святого старца. Должно удивляться человеколюбивому смотрению о нас Бога! В короткое время Бог вознес Евлогия на такую высоту и опять смирил его к душевной пользе его. Помолимся и мы, чтоб нам даровано было смириться в страхе Господа нашего Иисуса Христа, чтоб получить милость на Страшном Суде Его молитвами Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых [391].