Марья Львовна (возбужденно, но негромко). Оставьте это, слышите? Я не хочу. Не смейте говорить со мной так! Разве я дала вам право?..
Влас. Я буду говорить! Буду!
Марья Львовна (протягивая руки вперед, как бы желая оттолкнуть Власа). Я требую уважения к себе!
Влас. Я вас люблю… люблю вас! Безумно, всей душой люблю ваше сердце… ваш ум люблю… и эту строгую прядь седых волос… ваши глаза и речь…
Марья Львовна. Молчите! Не смейте!
Влас. Я не могу жить… вы нужны мне, как воздух, как огонь!
Марья Львовна. О боже мой… разве нельзя без этого?.. Нельзя?
Влас (схватив руками свою голову). Вы подняли меня в моих глазах… Я блуждал где-то в сумраке… без дороги и цели… вы научили меня верить в свои силы…
Марья Львовна. Уйдите, не надо мучить меня! Голубчик! Не надо мучить меня!
Влас (на коленях). Вы уже много дали мне — этого еще мало все-таки! Будьте щедры, будьте великодушны! Я хочу верить, хочу знать, что я стою не только внимания вашего, но и любви! Я умоляю вас — не отталкивайте меня!..
Марья Львовна. Нет, это я вас умоляю! Уйдите! Потом… После я отвечу вам… не сейчас… И — встаньте! Встаньте, я вас прошу!
Влас (встает). Поверьте — мне необходима ваша любовь!.. Я так запачкал свое сердце среди всех этих жалких людей… мне нужен огонь, который выжег бы всю грязь и ржавчину моей души!..
Марья Львовна. Имейте хоть немного уважения ко мне!.. Ведь я старуха! Вы это видите! Мне нужно, чтобы вы ушли теперь… Уйдите!
Влас. Хорошо!.. Я ухожу… Но потом, после — вы скажете мне…
Марья Львовна. Да… да… потом… идите!
(Влас быстро идет в лес направо и сталкивается с сестрой.)
Варвара Михайловна. Тише!.. Что с тобой?..
Влас. Это… ты?.. Прости!..
Марья Львовна (протягивая руки навстречу Варваре Михайловне). Дорогая моя! Идите ко мне!..
Варвара Михайловна. Что с вами? Он вас оскорбил?
Марья Львовна. Нет… то есть да… оскорбил?.. я ничего, ничего не понимаю!
Варвара Михайловна. Вы сядьте… Что случилось?
Марья Львовна. Он сказал мне. (Смеется, растерянно глядя в лицо Варваре Михайловне.) Он… сказал мне… что любит меня! А у меня седые волосы… и зубы вставлены… три зуба! О друг мой, я старуха! Разве он не видит этого? Моей дочери восемнадцать лет! Это невозможно!.. Это ненужно!..
Варвара Михайловна (волнуясь). Милая моя! Славная! Вы не волнуйтесь!.. расскажите… вы такая…
Марья Львовна. Я никакая! Как все мы… Я несчастная баба! Помогите мне! Его надо оттолкнуть от меня… Я не могу этого сделать… я — уеду!..
Варвара Михайловна. Я вас понимаю… Вам жалко его… он вам не нравится… Бедный Власик!
Марья Львовна. Ах! Я все лгу вам! Мне не его жалко… Мне себя жалко!..
Варвара Михайловна (быстро). Нет… Почему?
(Соня выходит из леса и стоит несколько секунд за копной. В руках у нее цветы, она хочет осыпать ими мать и Варвару Михайловну. Слышит слова матери, делает движение к ней и, повернувшись, неслышно уходит.)
Марья Львовна. Я его люблю!.. Вам это смешно? Ну, да… я люблю… Волосы седые… а жить хочется! Ведь я — голодная! Я не жила еще… Мое замужество было трехлетней пыткой… Я не любила никогда! И вот теперь… мне стыдно сознаться… я так хочу ласки! нежной, сильной ласки, — я знаю поздно! Поздно! Я прошу вас, родная моя, помогите мне! Убедите его, что он ошибается, не любит!.. Я уже была несчастна… я много страдала… довольно!
Варвара Михайловна. Славная вы моя! Я не понимаю вашего страха! Если вы любите его и он любит вас — что же? Вы боитесь будущего страдания, но ведь, может быть, это страдание далеко впереди!
Марья Львовна. Вы думаете, это возможно? А моя дочь? Соня моя? А годы? Проклятые годы мои? И эти седые волосы? Ведь он страшно молод! Пройдет год — и он бросит меня… о, нет, я не хочу унижений…
Варвара Михайловна. Зачем взвешивать-рассчитывать!.. Как мы все боимся жить! Что это значит, скажите, что это значит? Как мы все жалеем себя! Я не знаю, что говорю… Может быть, это дурно и нужно не так говорить… Но я… я не понимаю!.. Я бьюсь, как большая, глупая муха бьется о стекло… желая свободы… Мне больно за вас… Я хотела бы хоть немножко радости вам… И мне жалко брата! Вы могли бы сделать ему много доброго! У него не было матери… Он так много видел горя, унижений… вы были бы матерью ему…
Марья Львовна (опуская голову). Матерью… да! Только матерью… я понимаю вас… Спасибо!
Варвара Михайловна (торопливо). Нет… вы не поняли… я не говорила…
(Рюмин выходит из леса с правой стороны, видит женщин, останавливается, кашляет. Они его не слышат — он подходит ближе.)
Марья Львовна. Вы не хотели сказать — и невольно сказали простую, трезвую правду… Матерью я должна быть для него… да! Другом! Хорошая вы моя… мне плакать хочется… я уйду! Вон, смотрите, стоит Рюмин. У меня, должно быть, глупое лицо… растерялась старушка!
(Тихо, устало идет в лес.)
Варвара Михайловна. Я иду с вами.
Рюмин (быстро). Варвара Михайловна! Могу я попросить вас остаться? Я не задержу вас долго!..
Варвара Михайловна. Я догоню вас, Марья Львовна, идите к сторожке. Что вы хотите сказать, Павел Сергеевич?
Рюмин (оглядываясь). Сейчас… я скажу… (Опускает голову и молчит.)
Варвара Михайловна. Почему вы так таинственно оглядываетесь? Что такое?
(В глубине сцены проходит Суслов с правой стороны на левую, он что-то напевает. Слышен голос Басова: «Влас, вы хотели читать стихи. Куда же вы?»)
Рюмин. Я начну сразу… Вы давно знаете меня…
Варвара Михайловна. Четыре года. Но что с вами?
Рюмин. Я волнуюсь немножко… мне страшно! Я не могу решиться сказать эти слова… Я хотел, бы… чтоб вы…
Варвара Михайловна. Не понимаю! Что мне нужно сделать?
Рюмин. Догадаться… Только догадаться!..
Варвара Михайловна. О чем? Вы говорите проще…
Рюмин (тихо). О том, что я давно уже… давно хочу сказать вам… Теперь… вы поняли?
(Пауза. Варвара Михайловна, сдвинув брови, сурово смотрит на Рюмина и медленно отходит в сторону от него.)
Варвара Михайловна (невольно). Какой странный день!
Рюмин (негромко). Мне кажется, всю жизнь я любил вас… не видя еще, не зная — любил! Вы были женщиной моей мечты… тем дивным образом, который создается в юности… Потом его ищут всю жизнь иногда — и не находят… А я вот встретил вас… мечту мою…
Варвара Михайловна (спокойно). Павел Сергеевич! Не надо об этом говорить: я не люблю вас, нет!
Рюмин. Но… может быть… Позвольте мне сказать…
Варвара Михайловна. Что? Зачем?
Рюмин. Ну, что же делать? Что делать?
(Тихо смеется.) Вот и кончено! Как это просто все… Я соби- рался так долго… сказать вам это… и мне было приятно и жутко думать о часе, когда я скажу вам, что люблю… И вот — сказал!..
Варвара Михайловна. Но, Павел Сергеевич… что же я могу сделать?
Рюмин. Да… да… конечно… я понимаю! Знаете, на вас, на ваше отношение ко мне я возложил все мои надежды… а вот теперь нет их — и нет жизни для меня…
Варвара Михайловна. Не надо говорить так! Не надо делать мне больно… Разве я виновата?
Рюмин. А мне как больно! Надо мной тяготеет и давит меня неисполненное обещание… В юности моей я дал клятву себе и другим… я поклялся, что всю жизнь мою посвящу борьбе за все, что тогда казалось мне хорошим, честным. И вот я прожил лучшие годы мои — и ничего не сделал, ничего! Сначала я все собирался, выжидал, примеривался — и, незаметно для себя, привык жить покойно, стал ценить этот покой, бояться за него… Вы видите, как искренно я говорю? Не лишайте меня радости быть искренним! Мне стыдно говорить… но в этом стыде есть острая сладость… исповеди…