Машина рванулась в сторону, но Клава удержала ее, снова оглянулась и приветственно подняла руку.
– Ну и прелесть же скреперистка! – повторил Земляной. – Таких бы тридцать скреперисток на участок, так я бы не знал никаких земных огорчений.
Уже вторую неделю стояла удивительная погода. С половины ночи небо затягивалось облаками и начинал моросить теплый дождь. Он постукивал по крыше дома, по твердым листьям магнолии и шептался с таким же тихим, как и он сам, прибоем, набегавшим на берег.
Дождь возился в кустах, где вместе с ним возились, отряхиваясь, маленькие птицы – «подорожники». Дождь прижимал в открытом море к серым медленным волнам дым из трубы парохода, а утром сразу стихал. И с юга, с моря, начиняло расти, подниматься к зениту синее легкое небо.
Дорожки быстро просыхали, и единственное, что оставалось от ночного дождя, – это свежий запах цветов. Когда Леля сбегала в сад и морские голыши разлетались у нее из-под ног, все голыши снизу были совершенно сухие. Дождь даже не мог промочить их со всех сторон.
Леля сбегала в сад, выскакивала за калитку и неслась по каменистой тропинке к морю, размахивая мохнатым полотенцем. Следом за нею мчался, едва поспевая, лохматый старенький песик по имени Боржом. Песик на бегу неистово лаял и потому задыхался.
На пляже, сидя около наспех сброшенного Лелей платья, Боржом громко и часто дышал, высунув набок язык. Когда Леля слишком далеко отплывала, Боржом подбегал к воде, нюхал ее и принимался так тоненько выть, что Леля волей-неволей должна была раньше времени выходить на берег. Растираясь полотенцем, она ругала Боржома за плаксивый характер.
Боржом униженно мотал хвостом по песку и прижимал, извиняясь, седенькие мохнатые уши.
Иногда над морем появлялись длинные и прямые, как лучи, облака.
По самому их хрупкому и прозрачному строению Леля знала, что это очень высокие облака, сложенные из ледяных кристаллов. Недаром Леля была дочерью метеоролога.
Анна Петровна часто рассказывала ей не только об облаках, но и о дождях, туманах, сложном движении воздушных масс.
Леля уже привыкла к тому, что все, связанное с метеорологией, зримо и полно красок.
Это была, пожалуй, единственная наука, где по цвету неба и воздуха, по очертаниям облаков, силе мерцания звезд и шуму древесной листвы, а не только по приборам и вычислениям, можно было делать выводы. И предупреждать об изменении погоды всех, чья деятельность, а иногда и жизнь, зависит от этого, – сельских хозяев, мореплавателей, летчиков, работников железных дорог, рыбаков.
Ни одна наука, говорила Анна Петровна, так тесно не соприкасается с поэзией и живописью, как метеорология.
Анна Петровна выписывала в общую тетрадь стихи и прозаические отрывки из произведений разных поэтов и писателей, связанные с метеорологическими явлениями.
Леля любила перечитывать эту тетрадь и поражалась певучей и точной силе стихов:
Около этих строчек рукою Анны Петровны было написано: «Осенний антициклон». Леля переворачивала страницу:
Под этими строчками Анна Петровна записала: «Подпор воды сильными западными ветрами – причина наводнений на Неве».
В это утро над морем протянулись длинные облака, вылетавшие, казалось, из одной точки на ослепительном морском горизонте. Леля сидела на берегу после купанья и смотрела на них, пересыпая в руке теплый песок.
Она вспомнила, что в тетради у Анны Петровны есть запись и о таких облаках: «Редеет облаков летучая гряда…» Слова «летучая гряда» были подчеркнуты, очевидно, потому, что являлись точным метеорологическим определением высоких перистых облаков. Они были похожи на тонкие пряди шелка-сырца. Ветер вытягивал их вдоль неба и осторожно разрывал на отдельные тающие клочья.
В песке попадались интересные вещи: крупинки синего стекла, куски побелевшей от соли пробки – обломки рыбачьих поплавков («балберок»), пересохшие и пахучие веточки водорослей и сломанные клешни крабов. Иногда попадались обкатанные волной круглые голыши из розового мрамора и кованые корабельные гвозди, заросшие колючей ржавчиной.
Леля пересыпала песок и не заметила, как сзади подошел Юрка – веселый и болтливый мальчик с соседней дачи.
– Смотри, – сказал Юрка и дернул Лелю за руку. – Ты знаешь, как они называются, такие облака?
– Конечно, знаю, – ответила, не задумываясь, Леля. – Высокие перистые.
– А вот и нет! Они называются «розой ветров».
– Брось ты выдумывать! – ответила Леля. – И вовсе это не «роза ветров». «Роза ветров» – это чертеж на морской карте. Он показывает, какие ветры чаще всего дуют в каком-нибудь месте земного шара.
Она хотела объяснить Юрке, что такое «роза ветров», но оказалось, что сделать это на словах было трудно. Тогда она начала чертить пальцем на песке большую звезду с неравномерными лучами. Каждый луч означал направление и силу ветра.
Но Юрка ей не поверил и по своему обыкновению закричал:
– Совсем даже не так! Не так! К нам вчера приехал моряк, папин товарищ. Он командует на Черном море грузовым пароходом. Он мне все объяснил про «розу ветров». Вот она!
Юрка показал в морскую даль, на ту сверкающую точку, откуда поднимались облака:
– Там начинается ветер. Он разлетается оттуда во все стороны и вытягивает за собой облака. Вот та точка, где начинается ветер, и называется «розой ветров».
– Бе-ли-бер-да! – раздельно и внятно сказала Леля. – Твой моряк путает.
Они заспорили. Юрка сейчас же начал приставать, чтобы Леля «побилась» с ним на пари. Боржом ни с того ни с сего рассердился и начал лаять, отбрасывая с оттяжкой задними лапами мокрый песок.
– Ну ладно! – согласилась Леля. – Пари так пари! Только если ты проиграешь, то подаришь мне… Что бы такое с тебя стребовать?
Леля задумалась.
– Сушеного краба, – подсказал Юрка.
– Нет! – твердо ответила Леля. – Ты найдешь мне на берегу горный хрусталь. Их всегда выбрасывает после шторма. А я тебе подарю морского конька. Идет?
– Идет! – согласился Юрка. – Пойдем к нам и посмотрим в энциклопедическом словаре.
– Ну что ж, пойдем!
Но разыскивать в энциклопедическом словаре «розу ветров» им не пришлось, потому что во дворе Юркиной дачи сидел на ступеньке террасы и привязывал крючки к самолову моряк с медным крепким загаром.
– Она спорит, – сейчас же пожаловался Юрка моряку и показал на Лелю, – что «роза ветров» – это чертеж на морской карте, а совсем не вот эти облака, как вы говорили. И мы пошли на пари.
– Значит, ты проиграл, Юрка, – сказал моряк и засмеялся.
– А зачем же вы мне неверно сказали? – обиженно и даже, пожалуй, грубо спросил Юрка.
– Юрка! – крикнул Юркин отец из комнаты. Он брился. Зеркало стояло перед ним на подоконнике. – Как ты разговариваешь с Павлом Петровичем! Ты у меня смотри!
– Это я виноват, конечно, – сказал моряк, обернувшись к Юркиному отцу. – Просто мне показалось, Саша, что такое объяснение будет интереснее.
– Что ты оправдываешься, – ответил Юркин отец. – Я же тебя не первый год знаю. Фантазер!
– Конечно, интереснее, – неожиданно согласилась Леля. – Там, где-то в море, как будто есть место, где начинается ветер. И называется это место «розой ветров». А вы не знаете, почему чертеж на картах называется «розой»?
– Потому что он похож на цветок, – объяснил моряк, сматывая самолов. – Осторожнее! Вы зацепитесь за шнур.
– Хорошие слова – «роза ветров», – заметила Леля.
– У них, у моряков, Леля, все хорошее, – сказал из окна Юркин отец. – И слова, и корабли, и карты. И сами они хорошие. И труд у них хороший. Весьма живописный и здоровый труд.