Однако старый Штейгер был настолько справедлив, что дал предварительно слово г-ну Пьода, как докладчику меньшинства. Пьода говорил с тем же спокойствием и корректностью, как и раньше. Он еще раз опроверг все обвинения, подведя краткий итог прениям. Он с большой теплотой защищал своего друга Лувини, которого его пылкое красноречив, может быть, увлекло несколько далеко, но который, и этого никогда не следует забывать, сохранил свой кантон для Швейцарии. В заключение он коснулся Айроло и высказал свое сожаление по поводу того, что это слово было здесь упомянуто, и притом упомянуто той стороной, от которой он меньше всего этого ожидал.
«Мы действительно потерпели поражение при Айроло», — сказал он. — «Но как это произошло? Мы были одни, на наш маленький, малонаселенный кантон набросились всеми силами старые кантоны и Валлис, которые, несмотря на наше храброе сопротивление, подавили нас. Мы действительно были разбиты. Но вам ли» (обращаясь к Михелю) «упрекать нас в этом? Вы, господа, вы виновны в том, что мы были разбиты; вы должны были быть в Оберальпе и ударить с фланга на войска Зондербунда, и именно вы не пришли туда, именно вы оставили нас на произвол судьбы, и поэтому мы были разбиты. Да, вы пришли, господа, но тогда, когда было уже слишком поздно, когда все уже было кончено, — тогда, наконец, вы пришли!»
Полковник Михель вскочил разъяренный, красный как рак и заявил, что все это ложь и клевета. Призванный к порядку негодующими возгласами и звонком председателя, он продолжал более спокойно. Ему, мол, ничего не известно о том, что он должен был быть в Оберальпе. Он знает только, что, получив приказ, он первым пришел на помощь тессинцам.
Пьода отвечал ему так же спокойно, как и раньше: у него, мол, и в мыслях не было обвинить лично г-на Михеля; он говорил лишь о граубюнденцах вообще, а то, что они должны были поддержать тессинцев со стороны Оберальпа — это ведь неопровержимый факт. Если г-ну Михелю это неизвестно, то это легко объясняется тем, что он в то время командовал только батальоном, и, следовательно, общие планы похода могли быть ему неизвестны.
Этой интермедией, которая повлекла за собой еще разного рода личные объяснения между этими господами вые стен собрания и завершилась, наконец, удовлетворившими обе стороны заявлениями, прения закончились. Голосование происходило поименно. Французы и четыре-пять немцев голосовали с тессинцами, большинство немецких швейцарцев — против них; у Тессина было отнято право предоставления убежища, требования Радецкого были удовлетворены, был провозглашен нейтралитет любой ценой, и г-н Фуррер мог быть доволен собой и Национальным советом.
Таков швейцарский Национальный совет, где заседает цвет государственных мужей Швейцарии. Я нахожу, что от других законодателей они отличаются только одной добродетелью: большим терпением.
Написано Ф. Энгельсом 6 декабря 1848 г.