Выйдя из кабинета, я, негодуя на себя за свою растерянность, ожидал возвращения тов. Склянского.
На обратном пути тов. Склянский ни слова мне не сказал. Из РВС я опять отправился на вокзал, и тут опять повторилась старая история, то есть вскоре комендант станции вновь передал мне приказание немедленно явиться к тов. Склянскому. На этот раз за мной была уже прислана машина.
В РВС тов. Склянский мне сообщил, что мне приказано возвращаться в Симбирск и вновь принять командование Восточным фронтом. Такого оборота дела я никак не ожидал и даже считал это просто невозможным, о чем незамедля и сказал тов. Склянскому. Как же я могу вернуться на должность командующего фронтом, когда буквально две недели назад был с этой должности снят? Кто же меня будет слушаться? За это тов. Склянский меня достаточно внушительно отчитал, указав на неуместность моих сомнений.
Одновременно мне было передано приказание Владимира Ильича немедленно ехать в Серпухов, где находился тогда штаб главнокомандующего, и "договориться" с последним. Неожиданности этого дня продолжались и в Серпухове, где я узнал от главнокомандующего, что я был снят за неисполнение его приказания и вообще за недисциплинированность, о чем я узнал впервые, и самым категорическим образом стал протестовать. Тут-то трудное поручение найти "общий язык" чуть было не обратилось в невыполнимое, и только вмешательство члена РВС, сколько помню, тов. Аралова привело к благополучному выполнению поручения. Уже поздно ночью возвратился я от главнокомандующего в Москву. Мысленно я решил на будущее быть абсолютно дисциплинированным и уж никак не давать повода главнокомандованию обвинять меня в этом недостатке.
Несмотря на это, в июне я в полном смысле слова не исполнил приказа главнокомандующего. Наступление на Восточном фронте развивалось вполне успешно. Белогвардейские армии Колчака откатывались за Уфу, а в это время главнокомандующий отдал приказ остановиться на реке Белой. Я отказался остановить наступление. Решение вопроса перешло к Владимиру Ильичу.
8 июля 1919 года я был перемещен на должность главнокомандующего. По этой должности мне не приходилось принимать систематического участия в работах СНК и СТО. Лишь в отдельных случаях главнокомандующий вызывался для участия в обсуждении отдельных вопросов, стоящих на повестке дня.
В памяти сохранилась проводимая Владимиром Ильичем работа на этих заседаниях СНК и СТО. Ярко сохранившийся в памяти характер этой грандиозной работы особенно подчеркиваю. В процессе обсуждения того или иного вопроса повестки дня Владимиру Ильичу непрестанно направлялись записки. На эти записки Владимир Ильич неуклонно давал письменные же ответы. Сам Владимир Ильич также задавал вопросы такими же записками и, само собою разумеется, получал ответы на заданные вопросы. От РВС постоянно присутствовал на заседаниях СНК и СТО зампред РВС тов. Склянский.
Такого рода записки на этих заседаниях получал и я. Содержание их относилось к вопросам обстановки на том или другом участке фронта, или они являлись проверкой исполнения отданного раньше Владимиром Ильичем распоряжения и постановления СНК или СТО. Получал я такие записки Владимира Ильича и через тов. Склянского, когда последний не мог немедленно дать там же, на заседании СНК и СТО, требуемый ответ. Исполнение по этим запискам шло в минимальные сроки: иначе — получались уже другого рода записки.
Однажды мне пришлось получить и такого, назову тяжкого, содержания записку. Вопрос касался ликвидации сапожковского восстания в Приволжском районе[9]. Владимиром Ильичем был задан конкретный вопрос: почему ликвидация не была закончена в назначенный срок? Штаб заготовил достаточно пространный и маловразумительный доклад. Доклад был охарактеризован Владимиром Ильичем бюрократической отпиской, и главнокомандующему было предложено отказаться от бюрократических навыков. Этот предметный урок был вполне й мною, и штабом заслужен, но, к сожалению, он не был последним.
Такого же рода урок пришлось получить много позднее, по окончании гражданской войны, когда три центральных управления Нар-комвоенмора дали три разные численности бойцов Красной Армии. Этот случай доставил много неприятностей всему РВСР.
9
Речь идет об антисоветском выступлении кулаков, части казаков, дезертиров и других деклассированных элементов. Возглавил его левый эсер, бывший начальник 9-й кавалерийской дивизии А. П. Сапожков. Ред.