Э. М. Склянский аккуратно сохранял эти записки Владимира Ильича. В день кончины Владимира Ильича в понятном порыве воспоминаний мы с Э. М. Склянским пересмотрели ряд этих записок, и перед нами раскрылась картина их значимости.
Сколько важнейших вопросов было разрешено, выяснено или намечено такого рода перепиской на заседаниях СНК и СТО! И что особенно поражает, так это та грандиозная осведомленность до мельчайших деталей Владимира Ильича во всех вопросах по Нар-комвоенмору. Именно эта осведомленность и позволяла Владимиру Ильичу буквально с полуслова понимать, о чем идет речь в этих коротких, лаконически изложенных записках, и столь же короткими ответами давать решения по ряду ответственнейших вопросов.
Записки, которыми располагал Э. М. Склянский, имеются в материалах Института Маркса — Энгельса — Ленина. Две из них, относящиеся к 1921 году, помещены в XX Ленинском сборнике.
Чрезвычайно характерна по своей лаконичности записка от 5 марта 1921 года: "Секретно, т. Склянский! Где Миронов теперь? Как дело стоит теперь? Ленин"[10].
Вопрос касался Миронова, бывшего командира II Конной армии, арестованного и отправленного с обвинительным актом в Москву.
Владимир Ильич повседневно и непосредственно руководил Красной Армией. Руководство это выражалось вовсе не в том только, что Владимиру Ильичу ежедневно представляли сводки и зачастую по его требованию делались письменные доклады штабом РВС. Повторяю, Владимир Ильич организовал борьбу страны в целом, борьбу, в которой действия Красной Армии были только частью остальных мер борьбы. По всем многочисленным каналам борьбы Владимир Ильич знал действительную обстановку на фронтах, в армиях и на отдельных участках боевого фронта. В тысячах случаев осведомленность Владимира Ильича о действительном положении вещей была больше, чем у штаба РВС. Вполне понятно, что вся эта работа Владимира Ильича по организации борьбы самым непосредственным путем отражалась и на одном из главных звеньев обороны — Красной Армии. Руководство Владимира Ильича в этом отношении Красной Армией было глубже и шире, чем председателя РВС. К слову сказать, я припоминаю только один личный доклад по оперативным вопросам председателю РВС, не говоря о докладах на РВС, тогда как лично Владимиру Ильичу оперативных докладов было много больше.
Организация борьбы шла под повседневным контролем и нажимом Владимира Ильича. Но и контроль, и нажим были какими-то особыми, своими, надо думать, присущими только Владимиру Ильичу. Это не был только обнаженный нажим или контрольная проверка исполнения. Это было скорее обнажение твоего неумения работать по-новому. По этому поводу возвращаюсь к случаю с бюрократизмом в докладе по делу о ликвидации сапожковского восстания. В срок задача выполнена не была. На запрос, почему не выполнена, — оюрократическая отписка. Изволь работать по-новому, слабая сторона в твоей работе — бюрократизм; дальнейшая затяжка в ликвидации нетерпима. В результате ликвидация была закончена в срок. Оговорюсь, что главной причиной первых неудач с Сапожковым действительно оказался бюрократизм, и очень скверного порядка, который вскрылся несколько позже.
Сапожков был не так неуловим, как живуч. Банды Сапожкова настигались нами, разгромлялись и затем все же быстро оживали. При проверке выяснилось, что оживали они за счет наших же патронных складов. Напомню, что Сапожков до своего восстания был командиром бригады Красной Армии и со своей бригадой восстал. Базы, из которых сапожковская бригада довольствовалась до восстания, "не списали" с довольствия и после восстания. Он и продолжал довольствоваться, что главным образом помогало ему быстро оживать.
Нажим Владимира Ильича создавал и новые темпы борьбы. Оговорюсь, что мне не приходилось тогда слышать слова "темпы". Но они создавались прежде всего кипучим руководством самого Владимира Ильича. Проработки и согласования вопросов проходили в таких темпах, что время, требуемое для этого, трудно было уловить. У меня остались воспоминания о крайней быстроте принимаемых решений и не менее быстром прохождении распоряжений на места.
Организуя борьбу, Владимир Ильич руководил как построением Красной Армии, так и ее снабжением вооружением и продовольствием. Последний вопрос был едва ли не самым тяжелым. По вопросам снабжения был создан снабженческий орган Чусоснабарм и по продовольственным — Главснабпродарм. Оба органа находились под непосредственным руководством Владимира Ильича. Воспоминания товарищей, возглавлявших оба органа, вероятно, обрисуют работу Владимира Ильича в этой области. В порядке лишь общих замечаний необходимо отметить, что работа Чусоснабарма протекала в большой близости и сотрудничестве с РВС и главнокомандованием. Что же касается работы Продарма, то тут было много всякого рода стычек. До Владимира Ильича не могли не доходить жалобы и взаимные нападки сторон друг на друга. Прошел довольно значительный период времени, пока эти отношения отрегулировались и наступило взаимное понимание. Основным моментом раздора был пункт в положении о продармах, гласящий, что начальники Продарма на фронтах и в армиях существуют на правах командующих фронтом или армией. Этот пункт обеспечивал независимые от командования существование и деятельность этих органов. Так как вопросы продовольствия на фронтах были очень трудными и в армии имелись свои продовольственные аппараты, то создавалось двоевластие по труднейшим моментам существования армии. Началась "драка", сперва, пожалуй, из-за принципа, а позднее уже и чисто делового порядка.