На заседаниях Совнаркома под председательством Владимира Ильича меня в первое время поражала среди крупных основных вопросов масса мелких, казалось бы, не стоящих внимания не только Ленина, но и членов коллегии наркомата. Но Ильич внимательно выслушивал и предлагал постановления и по этим мелким вопросам. В этом большая вина ответственных товарищей, которые не думали, что силы даже Ленина ограниченны.
В 1921 году, кажется, точно-не помню, но в голодное время нужно было выдать продукты для американской экспедиции, едущей осматривать Надеждинский завод на Урале. Выдача задержалась и по формальным причинам, и просто потому, что не придавали этому особого значения. Вдруг получаю телефонограмму от Владимира Ильича: "Предлагаю выдать немедленно и об исполнении доложить". Вот когда я узнал, что Ильич умеет приказывать, а не только уговаривать и разъяснять.
Характерен случай, который мне хочется отметить. В голодное время 1920–1921 годов я всегда спорил с А. Е. Бадаевым относительно недостаточных выдач продовольствия для Петрограда. Встретясь с ним в приемной Совнаркома до открытия заседания, мы затеяли спор. Спор зашел, по обыкновению, о том, что мало Наркомпрод дает. В это время я чувствую, что мне кто-то положил руку на плечо; оглядываюсь — Владимир Ильич, сказав кому-то несколько слов, обращается ко мне: "Все воюешь?" — "Да воюю, — ответил я, — но скажите, Владимир Ильич, что бы он (Бадаев) стал делать на моем месте, ведая распределением продуктов?" Вместо ответа получаю второй вопрос: "А что бы делали вы на его месте?" И я принужден был сказать: "То же самое". — "Ну, вот он и делает", — засмеявшись, ответил Владимир Ильич и пошел в кабинет. Я думал, что он признает мои действия правильными, и Бадаев ослабит свой нажим, но Владимир Ильич своим вопросом оправдал действия Бадаева, и в общем мы поняли, что мы оба делаем порученное нам дело каждый по-своему.
Описывая эти случаи моего знакомства с Владимиром Ильичем, я хочу подчеркнуть, что Ильич умел и знал, когда надо просить и предлагать, разъяснять и приказывать и даже на мелочах учить.[182]
И. И. Борисов
ТОВ. ЛЕНИН НА СУББОТНИКЕ
Это было в горячий момент нашей советской жизни. Враги налегли на нас со всех сторон. Многим казалось, что из этого хаоса никогда не выкарабкаешься. Только Коммунистическая партия с ее великим вождем Лениным верила в свое гигантское дело освобождения человечества от ига капитала. Партия бросала отряды коммунистов всюду, где нужна была немедленная помощь. Изыскивались все новые и новые средства нанести верный удар врагу. Транспорт был, как тяжело больной в постели, в смертной агонии. И только кислородные подушки поддерживали его жизнь. Рабочие на Курской сказали: "субботник", и по всей нашей социалистической Родине это воплотилось в жизнь. Тов. Ленин назвал это "великим почином". Жизнь стала выправляться.
1 мая 1920 г. Центральный Комитет РКП(б) организовал Всероссийский субботник. Не было уголка, где бы не работали в этот день.
Я с курсантами — это было в Кремле — тоже вышел на кремлевский двор для работы. Одна часть площади Кремля была загромождена всяким мусором и строительным материалом. Это сильно мешало нормальным военным занятиям, и мы должны были эту площадь очистить. Я, как комиссар курсов, находился на правом фланге. В этот момент ко мне подошел комендант Кремля тов. Петерсон со словами:
— Тов. Ленин пришел принять участие в субботнике.
Я увидел Ильича. Он стоял, ожидая распоряжения, в нескольких шагах от нас, в потрепанном костюме иштиблетах.
Я предложил ему встать, как старшему среди нас, правей меня, что он с поспешностью и сделал, быстро сказав:
— Вы мне указывайте, что нужно делать.
Раздалась команда распорядителя субботника: — Ряды, стройся, направо!
Мы двинулись к намеченной работе. Работу нужно было выполнять попарно, и я в паре с Владимиром Ильичем стал носить длинные слеги. Он все старался брать слегу не за тонкую ее часть, а за толстую, я же хотел дать ему конец полегче, и между нами завязывался спор.
— Вам, — говорил он, — приходится больше переносить тяжести, чем мне.
А я ему указывал, что поступаю правильно именно я, потому что вам пятьдесят, говорил я, а мне — двадцать восемь.
Работал он замечательно. Он не ходил, а бегал, перегонял других, торопился, как бы указывая, какая нужна торопливость в работе. Я устал, да и все работающие присели передохнуть. Тов. Ленин подсел к компании курсантов.
Пар завивался над группами, как бы дымились костры. Солнышко ярко светило, музыка воодушевляла работающих. И в эту минуту всем казалось, что нет большей радости, как трудиться физически. Кто-то из группы предложил тов. Ленину закурить.