И вот под влиянием этого лозунга физически и морально уставшая турецкая масса, вчера только спасавшая свою жизнь и бросавшая по дороге отступления свои винтовки, воспламеняется, вновь берется за винтовки, чтобы совершить историческое дело и поставить хитрую, алчную, беспардонную, безжалостную и бессовестную европейскую дипломатию перед совершившимся грозным фактом: старая Турция умерла под грязными сапогами жандармерии великих европейских держав, но зато родилась новая, революционная Турция, сказавшая свое последнее слово: мы будем жить своей жизнью и с отвращением отвергаем всякую опеку над нами. Беспристрастный историк новой, революционной Турции, без сомнения, даст соответственную оценку перелому психологии турецкой массы в самый критический момент ее жизни, когда стоял вопрос о жизни и смерти целого народа. В этой оценке главное и самое существенное место будет занимать результат отношения нашего величайшего вождя к турецкому вопросу, и тогда эта масса не будет ограничиваться одним официальным выражением соболезнования Высоким собранием, а будет реагировать иначе.
А что случилось в Персии после Октябрьской революции? Ведь до революции она была разделена между царской Россией и Англией. Северная часть ее была в сфере влияния России, а южная — в сфере влияния Англии. Согласно воззванию товарища Ленина русские части покинули персидскую территорию. Это произвело громадное впечатление на персидскую массу, и она явно стала выражать свое негодование по поводу того, что Англия продолжает распоряжаться в южной части Персии. Наконец Англия не выдержала глухого напора персидской массы и ушла. Таким образом, Персия предоставлена была самой себе.
Оценила ли персидская дипломатия это? Нет. С целью защиты интересов группы алчных купцов, потерпевших [поражение] на территории союзной республики Азербайджан, она держала себя по отношению к нам в переговорах о торговых сношениях так, как будто забыла вчерашнее свое обезличенное положение, когда, в сущности, не было Персии как единого и самостоятельного целого. Персидская масса чутьем знает, что обращение товарища Ленина к народам Востока прежде всего оказало свое воздействие на положение их страны. Она пока молчит, хмурится, но настанет час, когда эта масса открыто, с энтузиазмом воскликнет: иду по твоим заветам, великий вождь человечества!
Еще несколько слов об Афганистане.
Политика двух великих держав, царской России и Англии, по отношению к Афганистану была такая же, как и к Персии. Разница была только в том, что Афганистан весь был под протекторатом Англии и Россия лишена была возможности здесь действовать так свободно, как в Персии. Эмир афганский, узнав о воззвании товарища Ленина, первый выразил желание послать своего первого посла в Советскую страну, с которой тогда Англия при посредстве русских генералов воевала.
Что означало такое намерение эмира? Оно означало, что с этого момента афганское правительство начинает говорить с Англией другим языком, вполне надеясь на то, что наши симпатии на стороне Афганистана. Наконец, афганский посол, прибыв в красную Москву, побеседовав с товарищем Лениным, дает своему правительству знать, что слова главы Советского правительства в обращении к народам Востока не висят в воздухе и что Ленин готов на все, чтобы только Афганистан освободить от колониальной политики Англии[212].
Это дает возможность афганскому правительству вести в массе пропаганду против английской политики, все время указывая на наше воззвание и отношение к афганскому вопросу. Насколько велико было значение этой пропаганды, видно было из следующего. Афганский посол прибыл в Москву с одним влиятельным муллой Афганистана. В беседе со мной этот мулла очень просил меня показать ему Владимира Ильича Ленина. Я спросил, что, собственно, его интересует. Он ответил: "Его проповедь, его отношение к угнетенным ярко его выделяют из среды современных политиков и вождей всего мира. В нем я вижу пророка".
212
Текст беседы В. И. Ленина с афганским чрезвычайным послом Мухаммедом Валиханом, состоявшейся 14 октября 1919 г., в 7 ч вечера, см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 227. Ред.