Припоминались свои слова, сказанные ему. Внимание, с каким он слушал, кивал головой, улыбался, подавляя собственную человеческую усталость. Вновь вдумывался в его слова, улавливая их внутренний смысл…
"Надо изворачиваться!"
И сразу вдруг остановился. Сознание поразительно простого, ясного смысла этих двух слов парализовало движения. Стало жарко от стыда за то, что не сумел понять их сразу, тогда же, когда они были сказаны.
Разве не ясно, что вопрос о газетах и фронте — это и есть прямой и точный ответ на наши слишком местнические домогательства? Разве не подчеркнуто в нем указание на наличность, кроме сибирских интересов, также и интересов общесоветских, общероссийских, государственных? Разве его вопросы о партизанах и концлагере не указывают на возможность и обязательность использования своих сибирских сил и ресурсов?
Своя миссия с хлопотами об оставлении в Сибири дивизии представляется в новом свете. Местное болото затягивает. Отдаляются и пропадают общие горизонты. Откуда, как не отсюда, выросли наши сегодняшние сибирские претензии перестраховать себя за общий счет? Напряженность внешних фронтов — Южного и Западного — выпала из нашего кругозора.
Вместо того чтобы жестоко за это нас изругать (как и следовало!) и призвать к порядку за эгоизм и за неуменье использовать местные силы и возможности — нам дружески и тактично дают понять о наличности общих интересов и целей.
"Надо изворачиваться!"
В двух простых народных словах вся программа — большая и принципиальная директива.
Что могли больше сказать в Военморе?
Там тоже приходится изворачиваться, и в неизмеримо большей мере, чем это рекомендуется делать нам на местах.
Я не пошел в Военмор. Мысль о возможном недовольстве в Сибири за невыполненное поручение не смущала меня. Похудевшее и утомленное, но дружеское лицо Владимира Ильича вставало в памяти как надежная защита. Он был прав: "Надо изворачиваться!"[226]
Н. А.Угланов
ОДИН ДЕНЬ С ВЛАДИМИРОМ ИЛЬИЧЕМ ЛЕНИНЫМ
(Отрывок из воспоминаний)
Редакция журнала "Коммунист" просила меня написать статью на тему "Что такое ленинизм". По совести говоря, эта тема мне показалась чрезвычайно ответственной. Поэтому, несмотря на то что я знаю давно партию, что мне приходилось видеть близко и творца нашей партии В. И. Ленина, я все же не решаюсь писать по столь ответственному вопросу и откладываю сейчас эту тему, а в настоящей краткой статье хочу поделиться с товарищами своими воспоминаниями об одном дне, который мне пришлось провести с Владимиром Ильичем.
Летом 1920 года собрался II конгресс Коммунистического Интернационала. Открытие конгресса должно было состояться в Ленинграде (тогда Петроград) во дворце Урицкого (бывш. Таврический). Все делегаты были в Москве, поэтому состав конгресса должен был приехать в Ленинград. Как мы знали, с конгрессом должен был приехать и Владимир Ильич. Ленинград, столица пролетарской революции, с необыкновенным подъемом готовился встретить дорогих гостей. Я тогда только что возвратился с фронта и работал секретарем Губпрофсовета.
Ленинградский комитет нашей партии, готовясь к встрече конгресса, уполномочил меня организовать дополнительную охрану конгресса из отборных партийных работников. Таких товарищей я набрал до 300 человек, которые и заняли все важнейшие места по пути следования и расположения конгресса. Особо тщательно было поручено организовать охрану Владимира Ильича. Для этого со мной было 30 товарищей. Эта отборная группа с раннего утра и дежурила на Николаевском вокзале в ожидании прибытия поезда.
Вот наконец пришли сразу два состава поезда. К нам во главе с тов. Зиновьевым пожаловал весь конгресс. Сотни людей разных национальностей! Сколько мы не искали среди них, мы не нашли Владимира Ильича. На площади перед вокзалом собрались десятки тысяч народа. Бурными криками закаленные в огне голода и борьбы пролетарии Ленинграда приветствовали передовых представителей мирового пролетариата — делегатов конгресса. Но наша пролетарская гвардия прослышала, что должен приехать Владимир Ильич, и поэтому уже после отъезда конгресса на трамваях от вокзала, видя, что Ильича нет, долго-долго не расходилась. Тов. Зиновьев сказал нам, что Владимир Ильич приедет. Прошло томительных несколько часов, наконец показался почтовый поезд из Москвы. Он подошел к платформе, и мы все бросились к вагонам искать Владимира Ильича, а он был в самом хвосте поезда, в маленьком вагоне. Выскочив на платформу, Владимир Ильич на ходу одевал пальто. Дело было в июле, а Владимир Ильич натягивал себе на плечи осеннее ватное пальто, как сейчас помню, старенькое, и воротник порван. Мы окружили его тесной кучей и бегом пустились к автомобилям. Расселись на машинах. Ильича посадили в закрытую. С ним же приехали и Мария Ильинична и еще группа товарищей. Полетели во дворец Урицкого. Дворец Урицкого был уже битком набит народом. Приехали. Заседания конгресса там еще не было. Все были в Смольном. Нас не узнали. Мы быстро повернули обратно. Владимир Ильич, выходя из подъезда на улицу к автомобилю, быстро на ходу снял с головы черную кепку, спрятал ее в карман, а оттуда вытащил белую и одел ее. Все это было в один момент, чего даже окружавшие товарищи не заметили.