Б. М. Волин
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ
Никакая биография великого деятеля — от "краткой" до самой подробной, "академической" — не может быть подлинной биографией без воспоминаний современников — родных, товарищей, друзей, соратников и сподвижников. Это прежде всего относится к биографии Владимира Ильича. Как бы ни были исчерпывающе полны и ярки документы, живой образ великого Ленина становится особенно ярким, предстает во всем своем обаянии благодаря воспоминаниям о нем.
В Сочинениях В. И. Ленина, в Ленинских сборниках, в огромном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится немало записок, писем и других документов, ярко свидетельствующих о том пристальном внимании, которое Владимир Ильич лично, при всей его сверхчеловеческой нагрузке, проявлял к кадрам Коммунистической партии, к товарищам — партийным и непартийным, к их жизни, к их деятельности. Я не знаю случаев, чтобы Ленин не ответил на обращение к нему по телефону ли, с записками ли или как-либо иначе. Ленин отзывался на все. Во всем сказывались его большевистская чуткость, его обаятельная простота.
Шла жестокая гражданская война. Были кулацкие восстания, дезорганизовывал работу бандитизм, приходилось вести идейную и административную борьбу с меньшевиками и эсерами. Во всем ощущалась нехватка: в хлебе, в топливе, одежде, медикаментах. Связь с центром была нерегулярной. А вопросы надо было решать быстро.
Хотя практического опыта руководства партийной и государственной работой у нас вначале не было, мы в общем действовали на местах неплохо: неоценимой оказалась школа, длительная и тяжелая школа борьбы с царизмом, с буржуазией, с их слугами. Партийные и советские работники были полны большевистской энергии, революционной инициативы, понимали, что надо действовать вместе с народными массами и во имя народных масс. Но все же нередко мы становились в тупик перед сложностями и трудностями обстановки.
И тогда естественный выход был один: поездка в Москву и, конечно, к Ленину. И это — кроме тех частых выездов в Москву на ежегодные съезды партии, на партийные конференции, на созывавшиеся ежегодно (и чаще) съезды Советов и заседания ВЦИК, во время которых были различные совещания при обязательном участии В. И. Ленина, Я. М. Свердлова, М. И. Калинина и других.
И не было такого случая, чтобы по приезде в Москву мы не были бы приняты Владимиром Ильичем в тот же или на следующий день.
Ленин проявлял к нуждам работников с мест какое-то особое, я бы сказал активное, внимание. Вот два хорошо запомнившихся мне случая, которые покажут, что я имею в виду, когда говорю об активном внимании со стороны Ленина.
Был конец 1918 года. Шла напряженная подготовка к VIII съезду РКП (б), на котором должна была быть принята новая программа партии и на котором, как известно, Владимир Ильич свой доклад о деревне посвятил вопросу об отношении к среднему крестьянству, глубоко обосновав новый лозунг: "Уметь достигать соглашения с средним крестьянином — ни на минуту не отказываясь от борьбы с кулаком и прочно опираясь только на бедноту…"[33] А в своем заключительном слове дал знаменитый лозунг о взаимоотношениях с середняком: "Не сметь командовать!"[34]
В то время в Ливенском уезде Орловской губернии разразилось жестокое кулацкое восстание. Надо было о многом рассказать Ильичу, по многим вопросам получить от него разъяснения и советы. Я в тот период был председателем Орловского губисполкома и секретарем городской партийной организации. С ближайшим товарным поездом (пассажирские поезда ходили тогда крайне нерегулярно) я по общему решению товарищей и отправился в Москву.
Ленин меня тотчас принял и долго беседовал со мной в своем кабинете. Я рассказывал Владимиру Ильичу о наших партийных и советских "болезнях": о злоупотреблениях, творящихся в уездах и волостях, об обидах, которые наносятся середняку на местах. Речь зашла о необходимости пополнения провинции новыми, проверенными партийными силами из обеих столиц, о более смелом привлечении к управлению местными Советами близких нам добросовестных беспартийных рабочих, крестьян, интеллигенции.
Для Владимира Ильича были важны не только те обстоятельства, которые я перед ним выкладывал, — он сам в процессе беседы ставил новые вопросы, высказывал новые мысли.
Когда все вопросы были исчерпаны и я стал прощаться, Владимир Ильич неожиданно остановил меня: