С тяжелым чувством тревоги покинул я Харьков. А по приезде в Брянск обо всем виденном мною написал коротенькую записку В. И. Ленину.
Прошло довольно много — по тогдашним масштабам — времени. Я успел некоторое время еще поработать в Брянске, а осенью получил назначение в Кострому, где был избран председателем губисполкома.
Однажды ранней весной 1920 года меня позвали к "прямому проводу" в секретную комнату рядом с кабинетом председателя губисполкома. Такие вызовы бывали нередки.
— У аппарата, — прочитал телеграфист, — Ленин.
— Ваша записка, товарищ Волин, об Украине крайне пригодилась. Выезжайте немедленно в Москву на заседание ПБ[35]. Там поговорим обо всем…
Признаться, я за многими треволнениями тех месяцев уже начал было забывать о своем пребывании на Украине, о моей записке Владимиру Ильичу. Но Владимир Ильич ничего не забывал.
Поездка в Москву была сопряжена с большими трудностями. Нужно было переправиться через Волгу, а по ней уже начался ледоход, затем добираться до Москвы в товарном поезде, шедшем с томительной медлительностью.
Когда я вошел в кабинет, где происходило заседание Политбюро, Владимир Ильич воскликнул:
— Ну, вот и он, автор письма, которое я вам читал при обсуждении материалов о положении в Харькове.
Среди присутствовавших я заметил Г. И. Петровского — председателя ВУЦИК, Раковского и других руководящих работников ЦК партии Украины. Заседание подходило к концу. Ленин подвел итоги прениям и, в частности, сказал:
— Мы снимаем всю эту верхушку "децистов" и посылаем в Харьков председателем губисполкома и редактором газеты товарища Волина. Надеюсь, он не будет на нас в обиде за то, что мы так часто меняем место его партийно-административной деятельности…
Как можно было возражать против ленинского предложения? Правда, костромские леса, несмотря на некоторое неблагополучие в них, были в те дни куда спокойнее украинских степей. Но большевики шли не туда, где спокойней, а туда, где нужней.
Потом была беседа (и не одна) с Владимиром Ильичем. Ленин сказал, что моя записка помогла вскрыть опасный гнойник, образовавшийся в Харькове.
— Надо чаще нас информировать о том, что происходит на местах. Иначе как можно руководить такой громадной страной, — говорил Ленин.
В памяти возникает весна 1920 года. IX съезд РКП (б). Его открытие — в Большом театре, его работа и закрытие — в Кремле, в неблагоустроенном, запущенном еще с царских времен зале, с дощатой трибуной, с кумачовой занавесью, отделяющей президиум от машинисток (после VIII съезда партии этот зал получил имя Свердлова; теперь это великолепный Свердловский зал, где Председатель Президиума Верховного Совета СССР или его заместитель обыкновенно вручают правительственные награды).
Съезд был бурный и напряженный. "Децисты" — члены антипартийной группы "демократического централизма" (Сапронов, Осинский, Юренев, Бубнов, Пятаков и другие) — вносили хаос в работу съезда. Они позволяли себе даже личные выпады против Ленина.
Будучи избранным в секретари съезда и сидя в президиуме, я внимательно следил за тем, как реагировал на все это Владимир Ильич. Усмехаясь и щуря глаза, он, не подавая ни одной реплики (Владимир Ильич, как я заметил тогда и наблюдал позже, вообще никогда ничем не прерывал ораторов), записывал то, что оппозиционеры говорили об организационной политике ЦК партии, о единоличии и коллегиальности, о "маленькой кучке партийной олигархии" и т. п.
Слово затем было в порядке записи предоставлено мне. В те годы (как и много позже) мы заранее своих речей не готовили, на машинке их до того не печатали, а по коротким записям, сделанным тут же во время заседаний, откликались на происходившее. Я и начал с того, что выступления оппозиционеров оставили безусловно тягостное впечатление. В зале начался шум, топот, громкие возгласы на скамьях, где сидела "рабочая оппозиция". Но оппозиционерам не удалось сбить меня. После моего выступления был объявлен перерыв. Стали расходиться члены президиума. "Децисты" на меня наседали с бранью и угрозами. Когда все успокоилось, Владимир Ильич, подойдя ко мне, сказал:
— Вы здорово отчитали этих крикунов. А я с ними разделаюсь по-своему. — И он с ними в последующих выступлениях разделался по-настоящему, по-ильичевски…
Съезд приближался к концу (было 5 апреля 1920 года). Ленин высказал глубочайшую уверенность, что 600 тысяч коммунистов, опираясь на весь советский народ во главе с рабочим классом, сумеют решить победоносно хозяйственные задачи, как они до того решали задачи военные: под горячие аплодисменты делегатов и гостей он закончил свое краткое заключительное слово.