Ильич, интересуясь вопросами, проводимыми отдельными ведомствами, часто вызывал к себе товарищей из этих ведомств для проверки их работы; каждый из ответственных работников отдельных наркоматов чувствовал, что он привлекается Ильичем к активной общегосударственной работе; каждый из них мог быть выслушан Ильичем, каждый мог найти у него ответы на вопросы. Каждый знал, что если у него какие-либо сомнения или заслуживающее внимание практическое предложение, то через Ильича он пробьет себе дорогу. Вспоминаю один из таких фактов, имевший общегосударственное значение. Ильич неоднократно высказывал на заседаниях СНК мысль, что нам необходимо некоторых из способных и честных беспартийных работников привлечь к более активной государственной работе и по проверке вводить их даже в наши коллегии. В связи с этим у меня возникло предложение о введении в Коллегию НКТ одного дельного беспартийного работника. Я обратился к Ильичу лично. Он благосклонно встретил это предложение, потребовав только, чтобы я и тов. Шмидт его рекомендовали. Когда мы переслали ему нашу рекомендацию, Ильич через несколько дней провел это назначение через соответствующие инстанции. Этим примером открылся у нас ряд назначений беспартийных в коллегии. Доступ к Ильичу ответственным работникам был более доступен, чем к какому-либо члену коллегии.
Ильич создал исключительную атмосферу простых и товарищеских отношений не только среди русских, но и иностранных товарищей. Припоминаю, как в 1920 г., во время второго приезда тов. Платтена из Швейцарии, я его встретил беспомощным на лестнице 2-го дома Советов. Он только что приехал в Россию, никого не может найти. "Устрой мне сейчас свиданье с Ильичем, я должен его немедленно видеть", — просил тов. Платтен. Наше доверие к простому товарищескому отношению Ильича было так велико, что я, не задумываясь, тут же звоню из подъезда 2-го дома Советов в Кремль, в кабинет Ленина. Это было в воскресенье вечером. Однако Ильич сидел у себя в кабинете и, по обыкновению, работал. Он сам подошел к телефону. Когда я объяснил ему причину телефонного звонка, он велел немедленно привести к себе. Он сам распорядился о пропуске тов. Платтена, и через несколько минут я вместе с тов. Платтеном были в его кабинете, где он дружеским пожатием встретил тов. Платтена. Сколько бодрости вливало во всех нас, и русских и иностранных товарищей, его товарищеское отношение!
О его внимательности к отдельным товарищам, к их положению, к их здоровью много писалось.
Будучи занят великой работой, неся на своих плечах буквально судьбы всего мира, Владимир Ильич находил время думать о том, как устраивать в домах отдыха товарищей, заботиться об их материальной жизни. Таких примеров имеются десятки и сотни. Владимир Ильич был не только признанным вождем, пользовавшимся любовью трудящихся всего мира, но у него была любящая душа великого гениального человека.
18 мая 1922 г. я виделся и беседовал с Ильичем в последний раз в его кабинете. Уже болезнь подтачивала его гигантские силы, но Владимир Ильич был по-прежнему тот же внимательный товарищ-руководитель. Слишком рано он был отнят у партии, у рабочего класса…
И теперь, вспоминая каждый шаг Владимира Ильича, мы видим определенную закономерность во всей его деятельности. Владимир Ильич — руководитель политической группы за границей, не жалеющий своего времени, чтобы убедить отдельных товарищей или небольшие группы в своей правоте. Владимир Ильич — массовый трибун, руководитель партии, вождь мирового рабочего движения, вдохновитель Октября, государственный деятель… Все у него было связано одним стремлением, одной идеей, которой он жил, — идеей неизбежной победы рабочего класса…[53]
Н. П. Горбунов
КАК РАБОТАЛ ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ
Мне, молодому члену партии, выпало огромное счастье в годы революции работать под непосредственным руководством Владимира Ильича: в 1917–1918 гг. в качестве секретаря Совнаркома, а с конца 1920 г. — в качестве управляющего делами Совнаркома. Исполняя десятки текущих поручений Владимира Ильича, я имел возможность близко, изо дня в день, наблюдать его работу.