Рассматривая все это сквозь слезы, Зуек пришел в себя и спросил:
– Ты – Рудольф?
Из-за деревьев выскочили разные люди, почти все с теми же знаками татуировки.
Щеки у них, как и у всех людей, надувались от смеха, но глаза, в то время как лицо смеялось, оставались холодными и злыми: лица не добрели от смеха.
– Черти какие-то! – сказал Зуек, переводя свои большие, удивленные глаза с одного лица на другое.
И как только, не струсив нисколько, он произнес это «черти», так все эти люди поглядели на него иначе, почти даже и с уважением. Тогда-то Зуек вдруг и догадался – перед ним была знаменитая бригада двадцать первая, возглавляемая прославленным паханом Рудольфом.
– Ты спрашиваешь, кто я, – сказал пахан, – ну, хорошо, я – Рудольф.
Тогда Зуек, чтобы не ударить в грязь лицом, ответил, представляясь:
– А я курьер начальника строительства узла. У вас тут завал. Поднимается ветер, и всех вас может задавить.
– Нашли какую заботу – думать о нас!
– А как же, – ответил серьезно Зуек, – мы для того и стоим наверху и для того не работаем своими руками, чтобы думать только о вас. Мы вас спасаем.
Пахан на эти слова не удостоил даже улыбки, но Зуек все-таки заметил, что глаза пахана чуть-чуть повеселели от его слов, и этого было довольно: урки все разом разразились громким хохотом.
– Ты легкобычный пацан! – сказал довольно весело Рудольф. – Это вы хорошее дело делаете, ничего, спасайте нас.
Потом протянул свою руку, погладил ею Зуйка по голове, покачал своей головой и сказал:
– Какой ты хороший пацан, и зачем ты ссучился с легавыми?
Задушевный голос пахана проник в самое сердце Зуйка, слезы хлынули из его глаз, и вдруг с необычайной силой, заскрипев даже зубами, он унял их, утерся рукавом и сказал:
– Нет, я не ссучился, я хотел вправду спасать людей, а они меня выгнали…
– Выгнали! – радостно крикнул Рудольф. – Ну, поздравляю тебя!
И, брыкнув ногой и хлопнув себя по заду, взял его маленькую ручку, пожал и потряс.
– Теперь ты, брат, наш. Теперь у тебя много верных друзей, и с нами ты не пропадешь.
Тут хлынул дождь. Колонна за колонной пошли каналоармейцы в бараки.
– Приходи к нам! – крикнул Рудольф Зуйку.
XV. Сказка о вечном рубле
Засверкала молния, загремели громы, и карельские лесистые холмы, озы и бараньи лбы на далеком расстоянии стали перекликаться между собою. Бежать Зуйку домой, переправляться за Выг было далеко, а бараки совсем были рядом. Он бросился догонять колонну Рудольфа и скоро был среди бараков нового маленького рабочего города.
Рудольф издали махнул ему рукой, давая понять, чтобы шел в тот барак, откуда издали пахло горячим хлебом и щами. Сам же Рудольф со своей бригадой исчез в дверях другого барака, и опять появился скоро, и опять показал Зуйку на душистый барак.
Все тут было вокруг, как на пожаре: там катили огромную бочку и устанавливали ее под капель, там на себе четверо загоняли телегу с грузом в сарай; какие-то люди, как знающие свое дело муравьи, перебегали постоянно из барака в барак, и массы определенно валили в столовую. Никто, наверно, кроме Зуйка, не обратил внимания на голос по радио, приглашающий слушать выступление артистки Михайловой. Наконец так много скопилось людей у входа, что среди больших людей в тесноте он стал, как цыпленок в ведре, и там терпеливо слушал дуэт «Не искушай».
Чей-то тяжелый сапог приплюснул ногу Зуйка так сильно, что он закричал от боли. Тогда старый человек с добрым лицом, как бы изрубленным временем, наклонился к нему и взял его за руку.
– Ты, мальчик, – сказал он, – наверно, к нам от дождя забежал?
Зуек сразу узнал по голосу в этом старом человеке кожевника Волкова, говорившего что-то непонятное Улановой о вечном рубле.
– Мне, – ответил ему Зуек, – Рудольф указал идти сюда и тут его самого дожидаться.
– Рудольф? – повторил, припоминая, старик. – Да на что он тебе?
– А как же мне тут одному?
– Ну, вот добро, – усмехнулся Волков, – в такой тесноте мы сейчас, а ты боишься, как бы тебе одному не остаться. Пойдем со мной, я найду тебе чашку и ложку. Вот садись здесь, а я сейчас все тебе принесу. Не бойся никого, люди тебя не обидят: ты еще невелик.
Зуек сел на длинную белую струганую лавку за длинный во весь барак стол. По ту сторону узкого стола тоже люди садились. Везде от щей из мисок поднимался пар.