Главнокомандующий принял обоих братьев чрезвычайно благосклонно и горячо поздравлял их с успехом их трудного предприятия и быстроты, с которой их рискованный план был приведен в исполнение.
Действительно, сражение продолжалось не более часа, так что к восходу солнца все уже было кончено.
На следующий день прибыл в главную квартиру посланный от конгресса, чтобы вручить трем командирам отрядов назначенные им от конгресса награды.
Дон Рафаэль был произведен в генералы, дон Лоп — в полковники, а дон Торрибио Карвахаль — в батальонные командиры.
Это было весьма справедливо, в особенности по отношению к дону Лопу, на долю которого выпала столь тягостная и рискованная роль, и который теперь, присоединясь к либеральной армии, доставлял ей отряд в шестьсот человек лихих, удалых кавалеристов, также горячо преданных делу освобождения, как и сам он.
Вся армия одобряла и относилась сочувственно к отличию, коим был удостоен этот молодой человек.
Спустя несколько дней после бегства своей дочери, увезенной доном Торрибио Карвахаль, как мы о том рассказывали в одной из предыдущих глав, дон Хуан Педрозо сам покинул свое ранчо, оставив в нем одну свою жену, и не сказав ей ни слова ни о причинах, побуждавших его к столь внезапному удалению, ни о том, когда он намерен вернуться.
Прошло более года со дня его внезапного ухода, который донна Мартина положительно не знала чему приписать. Это кроткое доброе существо всегда безропотно сносила зверское обращение с нею мужа, и не могла придумать, чем она могла провиниться перед ним на столько, чтобы он в течение всего этого времени не дал ей ни какой вести о себе; она даже не знала, жив он или умер.
Дочь писала ей уже два раза, сообщая о своем браке с доном Торрибио и уверяя ее в своем счастье, а в другой раз донна Мартина случайно узнала о том, что дочь ее благополучно родила ребенка, которого боготворит и что муж ее поступил в ряды действующей мексиканской армии, оставив жену в маленьком горном городишке Зимапан в провинции Мексико. Никаких других сведений о близкий и дорогих ей существах бедная старушка не имела.
Она влачила очень печальное существование; особенно тяготило ее это одиночество; не желая оставаться совершенно одна в ранчо, она пригласила жить с собой двоих своих дальних родственников, людей чрезвычайно бедных, для которых это предложение ее было чистым благодеянием.
С этого времени жизнь ее потекла покойно, однообразно, но скучно, потому что ничто не веселило и развлекало этих людей, не имевших в жизни никакой цели и никакой отрады. Однажды вечером, оставшись одна в общей комнате ранчо, донья Мартина печально размышляла о своей жизни, как вдруг, кто-то постучал в дверь довольно сильно и резко.
Это было около десяти часов вечера, а столь позднее время считается в лесу совершенно неудобным для посещений, так как здесь все ложатся спать вскоре после заката солнца. Бедная женщина перетрусила в первую минуту, но затем успокоилась, подумав, что она никогда в своей жизни не делала никому зла, и что у нее были одни друзья, а врагов не было никогда; быть может, в сердце ее шевельнулась смутная надежда, что к ней вернулся ее муж.
Она встала со стула и пошла отворять дверь.
В комнату вошли несколько человек мужчин, а в полуоткрытую дверь она увидела при свете полной луны еще много других, неподвижно и безмолвно стоявших вокруг черного мула, на спине которого был привязан какой-то громадный тюк, неясные очертания которого смутно напоминали человеческую фигуру.
Сердце бедной женщины, столько выстрадавшей в последнее время, невольно сжалось от страха; крик ужаса вырвался из ее груди, когда она увидела, что лица всех вошедших в комнату людей были скрыты под черными масками.
— Успокойтесь, сеньора! — сказал один из замаскированных, — вам не грозит никакой опасности, мы не бандиты, не убийцы и не воры!
— Но кто же вы такие, Бога ради? — воскликнула бедная женщина, с умоляющим видом сложив руки.